Помни время шипов

Грохот настолько силен, что нам кажется, будто в воздухе буйствуют тысячи чертей, а земля вокруг нас сейчас будет проглочена кипящим адом. Прежде чем мы в страхе спешим в бункер, Вильке, стоявший в карауле, падает на землю прямо перед нами. Мы молча смотрим друг на друга, на бледные как полотно лица. Никто не произносит ни слова. Но страх сидит глубоко в каждой складке нашей грязной кожи. Наши глаза лихорадочно блестят. Бушует настоящий ад! Огонь и раскаленная сталь падают на нас с неба. Если бы мы не знали, что этот разрушительный обстрел ведут Советы, то вполне могли бы решить, что сегодня, 13 декабря, наступил конец света.

Я больше не могу оставаться в бункере. Я хочу увидеть тот ад, в котором мы погибнем. Когда я немного высунул голову наружу, то просто оцепенел. В ужасном грохоте поверхность земли до самого холма пляшет в адском хороводе. Похоже, что ни один клочок земли не остается спокойным. Вверх взлетают фонтанчики из комьев земли, смешанной со снегом и раскаленными металлическими осколками. Они кипят над перепаханной воронками землей. Никто, совершенно никто, кто сделан из плоти и крови, не рискнул бы сделать даже пару шагов, чтобы не попасть при этом в этот кипящий ад. Оглушительный грохот, свист и вой снарядов в воздухе настолько громкие, что мы даже не можем разговаривать. На земле, насыпанной в несколько слоев на крышу нашего бункера, тоже уже множество неглубоких воронок, оставленных минами, ракетами «сталинских органов» и снарядами легких пушек. Однако сама крыша, укрепленная нами пару дней назад, пока еще цела.

Адский грохот немного ослабевает примерно через полчаса, но эти полчаса кажутся нам вечностью. Траншеи и наши позиции почти полностью завалены землей и снегом. Просто чудо, что мы остались живы. Но что же сейчас замышляет противник? Мы знаем, что такой безумный обстрел может быть только перед наступлением. Но пелена тумана все еще скрывает от нас врага.

Неожиданно кто-то зовет меня по имени. Потом мы замечаем Вариаса. Он быстро приближается к нам перебежками в коротких паузах между разрывами мин и почти падает на колени перед нами. Он так запыхался, что едва может говорить. Его лицо покрыто потом и грязью, но в тех местах, которые остались чистыми, оно белое как мел. Затем он громко кричит: – Блиндаж Дёринга разбит! Прямое попадание. Майнхард, Свина и остальные убиты! Все трое погибли мгновенно, только тот парень, который стоял у входа, лишь слегка ранен. Я уже перевязал его. Зайдель и двое других тоже ранены. Мне надо их перевязать, и мне нужны еще бинты! Виерт сует ему в руку две пачки бинтов, и он бегом возвращается обратно, двигаясь зигзагом между разрывами снарядов.

Смерть Майнхарда и Свины стала для нас тяжелым ударом, и мои глаза слезятся не только из-за едкого порохового дыма. Мой страх усиливается еще больше, горло пересохло и как бы сдавлено. Я слежу взглядом за Вариасом и вижу, как он живым и невредимым запрыгивает в окоп.

Тут я слышу истерический крик Вильке: – Танки! Танки идут! Их много, очень много!

Его последние слова тонут в грохоте разрывов первых снарядов, которые обрушивают на нас танки. Теперь я тоже вижу их! Сначала они похожи на огненный вал, который надвигается на нас. Затем кажется, будто из белой степи к нам медленно ползет целая орда коричневых жучков. Настоящее вторжение танков! Виерт торопливо считает их и на пятидесяти сбивается. Да, их, конечно, больше пятидесяти! Значит, вот что готовили русские – массированное танковое наступление на нашу несчастную, отрезанную от других кучку людей, которая так долго сопротивлялась русским и наносила им такие большие потери.

Т-34 катятся по заснеженной степи параллельно железнодорожной ветке в направлении деревни. Минут через пятнадцать они наверняка доберутся до нее и раздавят наши отрезанные позиции с тыла. Мы понимаем, что пришел наш срок, и ужас без конца превратился в ужасный конец. И есть ли у нас еще шанс избежать этого конца?