Помнят польские паны. Прелюдия

Хотя А-20 и А-32 и ехали в Москву на запланированный на 23 сентября показ танковой техники руководству Красной Армии, большинству приглашённых партийных и государственных деятелей уже было известно, что обе машины — всего лишь опытные, и даже прототипами серийных машин не станут. Отличные, передовые, уникальные для современных условий, но судьба распорядилась так, что они стали не нужны сразу после «рождения». И заводские испытания специалисты Харьковского паровозостроительного завода завершали уже тогда, когда и я, и мой заместитель по КБ-520 Александр Александрович Морозов знали, что гигантская работа, проделанная конструкторами, послужит лишь для того, чтоб они набрались опыта. Увы!

Жалко? Конечно! Но то, что пришло на смену этим машинам на чертёжных досках КБ стоило этого.

Ещё в начале июня нас с Александром Александровичем вызвали в Москву, где на Ивановской площади Кремля перед нами расчехлили две машины, до того укутанные брезентом. В обеих прослеживалась преемственность форм, заложенных нами в А-20 и А-32.

— Узнаёте? — усмехнулся в усы секретарь ЦК ВКП(б) товарищ Сталин.

Мы с Морозовым, конечно, не могли не узнать тех линий корпуса, которые видели не только на чертежах, но уже и в металле. У одной из машин, немногим более высокой, чем вторая. Но вторая, чуть более широкая, но за счёт меньшего «роста» выглядящая приземистой, скорее всего, являлась дальнейшим развитием первой.

Башни, конечно, огромные в сравнении с нашими машинами, из которых ни военные, ни члены правительства так и не могли решить, какой вариант выбрать — с чисто гусеничным движителем или с колёсно-гусеничным, как у БТ-7. Как и калибры орудий: пожалуй, 85-мм длинноствольные пушки, в отличие от 45 мм у А-20 и короткоствольной «трёхдюймовки» Л-10 у А-32. Полное нарушение существующей концепции современного танкостроения, гласящей, что пушка не должна выходить за габариты машины.

После знакомства с внутренним пространством боевого отделения и рабочего места механика-водителя мы, товарищ Сталин и присутствовавший при этом начальник Автобронетанкового управления Павлов прошли в кремлёвский кабинет руководителя партии. Где и состоялся дальнейший разговор о судьбе разрабатываемых нами машин, наших с Александром Александровичем судьбах и задачах, стоящих перед КБ-520 на ближайшее будущее. Никогда не предполагал, что мою возможную скорую смерть мне предскажет не какая-нибудь гадалка, а неформальный глава государства! Хотя, по его словам, теперь, зная причины случившегося, этого можно избежать.

Техническую документацию, включая чертежи Т-34–85 и Т-44, нам в Харьков вскоре доставили сотрудники НКВД, и мы засели за перекомпоновку, пытаясь совместить технические решения, заложенные в конструкции Т-44 с возможностями производства. А поскольку танковых орудий калибра 85 мм ещё не существует, пришлось предусматривать установку в громадную трёхместную башню всё той же пушки Л-10, которую впоследствии придётся менять на разрабатываемую оружейниками более длинноствольную и мощную Ф-34.

Сразу же закладывался отказ от подвески Кристи на торсионную и поперечное расположение двигателя В-2. Его надёжность должна резко повыситься благодаря усовершенствованиям, разработкой которых занимаются «мотористы», и использованию принципиально новой системы фильтрации воздуха, чертежи которой мы также получили. Эти усовершенствования позволили нарастить броню «по кругу» до ранее неслыханных в мировом танкостроении 75 мм. Хотя это вызывало сложности с обработкой и сваркой таких толстых бронелистов, которые предстояло решить технологам.

Но работа двигалась, и наша с Морозовым сентябрьская поездка в Кубинку, кроме демонстрации возможностей колёсно-гусеничной и гусеничной машин, ещё и должна была стать отчётной о ходе выполнения задания партии и правительства.

Насколько мне было известно, на полигоне, помимо А-20 и А-32, будут представлены наш же БТ-7М, отличающийся от машин без литеры «М» практически только дизелем В-2 вместо авиационного М-17. Его должны были сравнивать с «рабочей лошадкой» РККА, танком Т-26 и «обычным» БТ-7. Ленинградский Кировский завод, где я работал до перевода в Харьков, должен представить три модели тяжёлых танков. Ну, и как нам намекнули в АБТУ, «возможны сюрпризы».

Помимо Сталина, на мероприятии присутствовали Ворошилов, Жданов, Микоян, Вознесенский, Павлов и многие другие военачальники, включая прибывшего с Дальнего Востока Штерна, награждённого за разгром японцев орденом Ленина.

БТ-7М ничуть не уступал серийной модели этой машины по динамике, а за счёт большей экономичности дизеля существенно выигрывал у неё по запасу хода. А уж Т-26 и вовсе крыл, как бык овцу, по всем параметрам, кроме огневой мощи, которая у всех наших лёгких танков, вооружённых 45-мм пушкой 20-К и пулемётами «Дегтярёв танковый», идентична. Включая А-20, лишь немногим проигрывающий «бэтэшке» в динамике, но выигрывающий в бронировании. В том числе — за счёт наклонной брони, приведённая к нормали толщина которой обеспечивает вдвое лучшую защиту, чем вертикальная.