Помощник

Моррис испугался.

— Что вам за дело?

— Сколько?

— Что сколько?

— Умный человек слышит одно слово, а понимает два. На сколько вы застрахованы от пожара?

— Лавка на две тысячи.

— Фу!

— Дом на пять тысяч.

— Просто стыдно. Надо на десять.

— Кто же даст десять за такой дом?

— Это еще неизвестно.

— Что вам тут нужно? — спросил Моррис, начиная раздражаться.

Незнакомец потер свои костлявые руки, поросшие рыжеватым пушком.

— Что нужно махеру?

— Какому махеру? Что вы такое делаете?

Незнакомец пожал плечами.

— Я зарабатываю на жизнь, — проговорил он почти беззвучно. — Я делаю пожары.

Моррис так и отпрянул.

— Мы люди бедные, — пробормотал махер, прикрыв глаза, и выжидательно замолчал.

— Чего вы от меня хотите?

— Мы — люди бедные, — сказал махер извиняющимся тоном. — Бог любит бедных, но помогает он богатым. Страховщики — богачи. Они берут твои деньги, а что они тебе дают? Ничего. Зачем же надо жалеть страховщиков?

Он предложил Моррису устроить в лавке пожар. Он сделает это быстро, безопасно, экономно — прибыль гарантирована.

Он вынул из кармана пиджака кусок целлулоида.

— Знаете, что это?

Моррис решил промолчать.

— Целлулоид, — прошептал махер.

Он чиркнул большой желтой спичкой и зажег целлулоид. Целлулоид сразу вспыхнул. Махер подержал его секунду и уронил на прилавок. Целлулоид быстро догорел и исчез. Махер дунул, но дуть было не на что. Только в воздухе остался легкий запашок.

— Волшебство! — сказал махер громким шопотом. — Никакого пепла. Поэтому мы работаем с целлулоидом, не с бумагой, не с тряпками. Только сунуть кусок целлулоида в щель — и через минуту пожар. А потом приходят детективы, которые работают на страховщиков, и что они находят? Ничего они не находят. А за ничего они платят деньги — две тысячи за лавку, пять тысяч за дом.

По лицу махера проползла улыбка.

Морриса передернуло.

— Вы хотите, чтобы я сжег свой дом, чтобы взять страховую премию?

— Я хочу, — вкрадчиво сказал махер, — цу вы хотите.

Бакалейщик промолчал.

— Возьмите семью, — продолжал махер, — и езжайте на Кони-Айленд. Когда вы вернетесь, все будет сделано. С вас пятьсот.

Он слегка потер двумя пальцами.

— Наверху живут еще муж с женой.

— Они когда-нибудь уходят?

— Иногда в кино. В пятницу вечером.

Он говорил глухим голосом, сам не понимая, зачем он все эти секреты выкладывает незнакомцу.

— Ну, пусть будет канун субботы. Я не праведник.

— У кого есть пятьсот долларов?

Махер нахмурился и вздохнул.

— Я возьму двести. Я сделаю работу. Вы получите шесть или семь тысяч. Потом заплатите мне триста.

Но Моррис был неколебим.

— Нет! — сказал он.

— Вам не нравится цена?

— Мне не нравятся пожары. Мне не нравится жульничество.

Поубеждав Морриса еще с полчаса и ничего не добившись, махер ушел.

На следующий вечер к парадной двери подъехал автомобиль, и бакалейщик увидел, как Ник и Тесси, одетые по-парадному, сели в него и куда-то уехали. Через двадцать минут Ида и Элен сошли вниз и сказали, что идут в кино. Элен попросила мать пойти вместе с ней, и Ида, видя, что дочь нервничает, согласилась. Когда Моррис понял, что остался в доме один, он неожиданно почувствовал какое-то непонятное возбуждение.

Пробыв в лавке десять минут, он поднялся наверх и порылся в пахнувшей камфорой шкатулке, пытаясь найти целлулоидный воротничок, который когда-то носил. Ида никогда ничего не выбрасывала; но найти воротничок Моррис не сумел. Он порылся в комоде у Эллен и нашел конверт с негативами фотографий. Оставив несколько снимков Элен в школьные годы, он взял пленку с какими-то дурацкими юнцами в плавках. Потом он захватил спички и спустился в погреб. Сначала Моррис подумал, что лучше всего запалить какой-нибудь ларь — их было в погребе несколько, — но потом решил, что больше подходит шахта подъемника: пламя сразу же взовьется вверх и через открытое окно туалета прорвется в лавку. От страха Моррис весь похолодел. Он решил, что зажжет огонь и будет ждать в прихожей. Когда пламя хорошенько займется, Моррис выбежит на улицу и поднимет тревогу. Позже он скажет, что уснул на кушетке и проснулся, почувствовав запах дыма. Пока приедут пожарники, дом успеет сильно пострадать, а пожарные шланги и топоры доведут дело до конца.

Моррис вставил кусок целлулоидной пленки в щель между досками, во внутренней части подъемника. Руки у него тряслись, и, поднося спичку к негативам, он что-то про себя бормотал. А затем, распространяя удушливый запах, в подъемнике взметнулось пламя и поползло по стенке. Сначала Моррис смотрел на это, как зачарованный, а потом дико закричал. Схватив горящую пленку за конец, он вытянул ее из щели и бросил на пол. Он лихорадочно искал, чем бы потушить пламя в подъемнике, но в это время обнаружил, что у него загорелся передник. Он начал сбивать пламя с передника руками, и оно перебросилось на рукава свитера. «Боже милостивый!» — взмолился он про себя, и в это время кто-то обхватил его сзади и швырнул на пол.

Фрэнк Элпайн своим пиджаком сбил пламя на Моррисе, а затем потушил пожар в подъемнике.

Моррис стонал.

— Ради Христа, — сказал Фрэнк, — возьмите меня назад.