Помпеи

В какой-то момент горячая магма вступила во взаимодействие с подземными водами, протекающими под вулканом, и это послужило толчком к началу первого события — незначительного извержения, покрывшего восточные склоны вулкана мелкозернистой серой тефрой. Вероятно, это произошло в ночь или наутро двадцать четвертого августа.

«Вулканы: планетарная перспектива»

Всю эту жаркую, душную ночь, пока они при свете факелов чинили главный водовод, Аттилий ни с кем не делился своим всевозрастающим беспокойством.

Он помогал Корвинию и Политию замешивать раствор. Загружаешь в деревянное корыто рыхлый путеоланум, выливаешь известь и добавляешь воду — совсем чуть-чуть, не больше чашки. Это первейший секрет изготовления хорошего раствора: чем суше смесь, тем она крепче. Он помогал рабам спускать корзины с готовой смесью в туннель и укладывать ее, готовя новое основание для водовода. Он помогал Бребиксу дробить ранее извлеченные из туннеля обломки и делать из них прослойки в основании — для прочности. Он помогал пилить толстые доски, которыми они обшивали стены, и волоком таскал их по мокрому цементу. Он передавал кирпичи Мусе, пока тот их укладывал. А под конец он бок о бок с Корвинием наносил верхний слой штукатурки. Это был второй секрет безупречного цемента: его следовало утрамбовывать изо всех сил, «рубить, как будто рубишь дерево», выжимать из него малейшие пузырьки воды или воздуха, способные в дальнейшем стать слабым местом.

К тому моменту, как небо над колодцем начало сереть, Аттилий понял: они сделали достаточно, чтобы вернуть Августу в строй. Конечно, потом придется отремонтировать акведук как следует. Но до тех пор, если не стрясется ничего непредвиденного, Августа выдержит. Инженер прошелся с факелом в руках до конца наскоро залатанного участка и осмотрел каждый фут. Даже если акведук снова начнет протекать, водостойкая штукатурка выдержит. К концу первого дня она затвердеет, а к концу третьего станет крепче камня.

«Только вот достаточно ли этого — быть крепче камня?..» Но Аттилий предпочел оставить эту мысль при себе.

— Раствор, который высыхает под водой, — сказал он Мусе, вернувшись обратно. — Вот это — воистину чудо!

Он пропустил остальных вперед и выбрался наружу последним. В свете наступающего дня стало видно, что они разбили лагерь на пастбище — неровном, усыпанном большими камнями, зажатом между горами. На востоке поднимались крутые скалы Апеннин, и милях в пяти-шести отсюда в утреннем свете виднелся город. Должно быть, Нола. Но не это поразило Аттилия. Он был потрясен, увидев, как близко они находились от Везувия. Гора располагалась на западе, и местность начинала повышаться всего лишь в нескольких сотнях шагов от ак-ведука — и подъем был настолько крут, что инженеру пришлось задрать голову, чтобы взглянуть на вершину горы. И теперь, когда предутренние сумерки рассеялись, на одном из склонов начали появляться серовато-белые полосы — и это было самым тревожным. Они отчетливо выделялись на фоне покрывающего склоны леса и напоминали формой наконечники стрел. Не будь сейчас август, Аттилий поклялся бы, что это снег. Остальные тоже заметили эти полосы.

— Это что — лед? — потрясенно спросил Бребикс, уставившись на гору. — Лед в августе?!

— Акварий, ты когда-нибудь видал такое? — спросил Муса.

Аттилий покачал головой. Ему вспомнилось одно место из свитка, написанного по-гречески: «Вокруг нее почва насыщена пеплом, выброшенным Этной, и потому там так хорошо растет виноград».

— А что, если это и вправду пепел? — нерешительно произнес он, почти не осознавая, что говорит вслух.

— Пепла без огня не бывает, — возразил Муса. — А если бы там прошел такой сильный огонь, в темноте мы бы непременно его увидели.

— Да, правда.

Аттилий оглядел изможденные, испуганные лица своих спутников. Вокруг виднелись следы их ночных трудов: груды битого камня, пустые амфоры, догоревшие факелы, погасшие кострища. Озеро исчезло, а вместе с ним и птицы. Аттилий не слыхал, когда они улетели. Над горным гребнем, расположенным напротив Везувия, появился краешек солнечного диска. Вокруг царила странная тишина. Аттилий вдруг понял, что не слышит птичьего пения. Ни единого голоса. А ведь им полагалось бы пением приветствовать рассвет. Окажись здесь какой-нибудь авгур, эта тишина довела бы его до неистовства.

— А ты точно уверен, что вчера, когда вы с Кораксом добрались сюда, этого не было?

— Точно. — Муса потрясенно смотрел на Везувий. Он нервно вытер руки о грязную тунику. — Должно быть, это случилось ночью. Помните тот грохот — ну, когда земля вздрогнула? Наверное, тогда оно и стряслось. Гора треснула и выбросила вот это.

Рабочие встревоженно загудели, и кто-то крикнул:

— Это все великаны!