Помпеи

Но что он припомнил? Адмирал уже несколько месяцев пытался писать мемуары. Он был уверен, что они станут его последней книгой. И теперь диктовка мемуаров стала для него желанной возможностью хоть ненадолго отвлечься от мыслей о волнениях, вызванных аварией на акведуке. Но то, что он видел и делал, теперь смешалось в памяти с тем, о чем он читал и ему рассказывали — словно какой-то сон. А ведь чего он только не повидал! Императрицу Лоллию Полину, жену Калигулы, — на свадебном пиру она искрилась в свете свечей, подобно фонтану; на ней было надето жемчугов и изумрудов на сорок миллионов сестерциев. И императрицу Агриппину, вышедшую замуж за этого слюнявого Клавдия; однажды она прошла мимо него в плаще, сотканном из золотых нитей. Он видел, как добывают золото — в бытность свою прокуратором северной Испании; шахтеры, подвешенные на веревках, врубались в горный склон — издалека они походили на каких-то огромных птиц, клюющих скалу. Столько трудов, столько опасностей — и ради чего? Ради подобного конца? Несчастная Агриппина умерла здесь, в этом самом городе. Ее убил предыдущий префект флота — по приказу родного сына Агриппины, императора Нерона. Он посадил императрицу в протекающую лодку и отдал на волю волн, а когда она все-таки каким-то чудом сумела выбраться на берег, ее закололи матросы. Истории! В них корень всех трудностей. Он помнит слишком много историй, и они не вмещаются в одну книгу.

Хавки... Сколько ему тогда было — двадцать четыре? Это была его первая кампания. Плиний начал заново:

— «Хавки селятся на высоких деревянных помостах, чтобы избежать опасности со стороны здешних коварных приливов. Они собирают тину, высушивают ее на холодном северном ветру и используют в качестве топлива. Пьют они только дождевую воду, и устанавливают рядом с жилищами чаны для ее сбора. Верный признак отсутствия цивилизации. Несчастные ублюдки эти хавки».

Плиний помолчал.

— Вычеркни последнюю фразу.

Дверь приоткрылась, и в комнату ворвался ослепительно яркий свет. До слуха Плиния донесся плеск волн и гомон с верфей. Значит, уже утро. Он проснулся несколько часов назад. Дверь затворилась обратно. К секретарю на цыпочках подошел раб и что-то прошептал ему на ухо. Плиний повернулся на бок, чтобы лучше видеть.

— Который час?

— Конец первого часа, господин.

— Резервуар открывали?

— Да, господин. Сообщили, что вода вытекла вся.

Плиний застонал и рухнул обратно на подушку.

— И похоже, господин, при этом было сделано весьма примечательное открытие.

...Рабочие двинулись в путь на полчаса позже Корелии. Обошлось без длительных прощаний. Муса с Корвинием тоже заразились страхом, охватившим рабочих, и всем им не терпелось поскорее оказаться под защитой городских стен Помпей. Даже Бребикс, бывший гладиатор, выживший в трех десятках схваток, и тот то и дело обеспокоенно поглядывал в сторону Везувия. Они убрали в туннеле и погрузили инструменты, пустые амфоры и неиспользованные кирпичи на повозки. В завершение всего двое рабов забросали землей кострища, и окрестности приобрели такой вид, словно никаких ремонтников здесь отродясь не бывало.

Аттилий стоял рядом со смотровым колодцем, скрестив руки на груди, и настороженно наблюдал за сборами. Это был самый опасный момент — ведь работа уже была завершена. Это было бы вполне в духе Амплиата: избавиться от аквария, когда он стал больше не нужен. Аттилий готов был, в случае чего, дорого продать свою жизнь.

Единственным, у кого еще имелась лошадь, был Муса. Он уселся в седло и окликнул Аттилия:

— Ты идешь?

— Нет еще. Я догоню вас попозже.

— А почему?

— Потому, что я собираюсь подняться на гору.

Муса потрясенно уставился на него:

— Зачем?!

Хороший вопрос. Потому что разгадка того, что происходит здесь, внизу, находится там. Потому что это моя работа — заботиться, чтобы вода текла бесперебойно. Потому что мне страшно.

Инженер пожал плечами:

— Из любопытства. Не волнуйся. Я не забылсвоего обещания — если тебя это беспокоит. Держи. — Он протянул Мусе свой кожаный кошелек. — Ты хорошо поработал. Купи рабочим еды и вина.

Муса заглянул в кошелек и проверил содержимое.

— Здесь многовато, акварий. Хватит даже на женщину.

Аттилий рассмеялся:

— Счастливого пути, Муса. До встречи. Увидимся в Помпеях или в Мизенах.

Муса снова бросил на него взгляд и, кажется, хотел что-то сказать, но передумал. Он развернул коня и двинулся следом за повозками. Аттилий остался один.