Помутнение

– А я в детстве часто вечерами вот так лежала и смотрела в потолок и иногда молилась, – говорит Алёна. – Там куски штукатурки откалывались и получались узоры, которые можно рассматривать. Совсем же темно не бывает, их все равно видно. Я уже не помню, что представляла, но у меня тогда гораздо лучше было воображение, чем сейчас. Я себе в детстве завидую, когда об этом вспоминаю: можно было взять два колпачка от ручек и в них играть, и придумывался целый мир. Сейчас я так уже не могу.

– Молилась – в смысле Богу?

– Ну да, повторяла какие-то куски молитв про себя. Да я на самом деле только первые строчки «Отче наш» знала, больше ничего. Но даже вот буквально несколько лет назад так делала, лет до пятнадцати.

– А о чем молилась?

– Да о ерунде всякой, учиться хорошо.

Похудеть и быть красивой. Чтобы все меня любили. Чтобы мама меня любила. Ничего не чувствовать.

Антон засыпает и через пару минут начинает сопеть ровно.

Я, кажется, не понимаю, кто я и хочу ли тут быть. Я думала, так только в детстве, когда сидишь на качелях и не понимаешь, кто ты, но сейчас я хожу на работу и все равно не знаю, как понять. И хочется ничего не чувствовать. Сейчас уже никто не начнет внезапно кричать. Но жизнь как будто не двигается. Надо подумать о чем-то, чтобы уснуть. Сколько бы я хотела весить? Сейчас я вешу 46 килограммов, а Таня 44. И при этом она ест пиццу. Но зато у меня плоский живот. А если бы я весила 42 килограмма, было бы так тепло внутри. Хотя сейчас очень холодно, нос холодный и ноги не согреваются. Если весить 42 килограмма, какой будет индекс массы тела? Я читала, что с моим ростом надо весить 39, но это как-то немного странно, что ли. Но картинка была очень красивая. Если стать как эта картинка, будет тепло. А на еду можно просто смотреть или просто о ней думать. Если представить – это почти то же самое, что на самом деле, только без калорий. Что бы я съела без калорий? Макароны с сыром. Сыр бы плавился и тянулся. Жареный пирожок с рисом и яйцом. Шаверму. Только шаверму я бы пожарила на сковородке и залила яйцом, чтобы оно тоже пожарилось. Надо завтра приготовить макароны и курицу в сметанном соусе, но самой не есть. Можно даже майонеза добавить в соус, он так будет кислее и вкуснее. Главное – не пробовать, потом сложно остановиться. Или можно пожевать и выплюнуть. Но так не всегда получается. Нет, так неприятно думать. Приятно о том, что было бы, если бы в шоколадке было отрицательное число калорий. То есть столько же, но со знаком минус. Как если бы на переваривание шоколадки тратилось 500 килокалорий, а в ней самой их вообще не было…

* * *

Антон и Алёна сидят в кафе. Петербургское лето: дождя нет, но за окном темно от туч, хотя еще поздний день, не вечер. У Алёны накрашены ресницы, на ней туфли на небольшом каблуке, Антон в длинном бежевом плаще какого-то парижского стиля.

– Вот, я оставшиеся твои вещи принесла, тут из важного диплом и какие-то медицинские бумажки, остальное вроде ерунда только, – говорит Алёна, протягивая Антону небольшую коробку.

– Спасибо. Как вообще дела? Как поездка?

– Да как-то… Нормально, в принципе. А ты?

– Да все хорошо тоже.

– Как работа?

– Ну, работы немного в последнее время, но в целом неплохо тоже.

– А что вообще делаешь? Вечером там?