Помутнение

– Танец твоих глаз мне ничего не говорит, – заявил Чарлз Фрек.– А что случилось со скопом?

– Загляни, – предложил Баррис, поставив шасси на торец.

– Провода обрезаны, – проговорил Чарлз Фрек, – И еще, похоже, кто-то устроил несколько коротких замыканий... Чья это работа?

Веселые и всезнающие глаза Барриса заплясали с особым удовольствием.

– Эти твои намеки – сплошное дерьмо, – после напряженного молчания сказал Чарлз Фрек. – Пожалуй, отправлюсь я в «Новый путь» и сдамся на воздержание, и буду лечиться и жить с простыми парнями. Это лучше, чем иметь дело с такими загадочными шизиками, как ты, которых я никак не могу понять. Ты думаешь, что Боб сам это сделал? Испортил самую дорогую свою вещь? Что ты хочешь сказать? Лучше бы я жил в «Новом пути», где мне не пришлось бы выслушивать бессмысленные, бредовые речи. А это мне приходится делать каждый день – если не твои, то речи какого-нибудь другого вконец ошизевшего торчка вроде тебя!

– Я всерьез сомневаюсь, что скоп повредил Эрни Лакмен, – задумчиво проговорил Баррис.

– Я всерьез сомневаюсь, что Эрни Лакмен вообще что-нибудь повредил в своей жизни, если не считать того случая, когда он накололся на плохой кислоте и вышвырнул в окно кофейный столик. Обычно у него котелок варит лучше, чем у всех нас. Нет, Эрни не станет ломать скоп.

Это запросто мог сделать ты, грязный сукин сын, подумал Чарлз Фрек. И умения у тебя хватает, и мозги твои устроены черт знает как...

– Тому, кто это сделал, место в лечебнице или на кладбище. Предпочтительно последнее. Для Боба эта штука значила все. Я видел, как он ее включает; включает, едва вернется домой с работы. У каждого есть что-то, чем он особенно дорожит. У Боба был скоп.

– Это-то я и имею в виду.

– Что это ты имеешь в виду?

– Меня давно уже интересует, кто такой Боб Арктор и где он работает на самом деле.

Нет, Баррис мне не нравится, подумал Чарлз Фрек. Внезапно он испытал сильное желание оказаться отсюда далеко-далеко. Может, смыться?.. Но потом он вспомнил про банку в холодильнике.

– Послушай, когда там будет готово? Мне кажется, ты меня дурачишь. Зачем же продавать «Солнечный» за гроши, если в нем грамм кокаина? Какой им от этого кайф?

– Они закупают оптом, – объяснил Баррис.

У Чарлза Фрека немедленно пошел глюк: грузовики с кокаином подкатывают к заводу (где уж он там, может, в Кливленде), вываливают тонны и тонны девственно чистой, высококачественной коки во двор, потом коку смешивают с маслом, инертным газом и прочей дрянью и разливают по маленьким ярким жестянкам. Стоит только остановить грузовичок, размышлял он, забрать груз – семьсот или восемьсот фунтов чистого... Да нет, черт подери, гораздо больше! Сколько в грузовике помещается кокаина?

Баррис принес пустой баллон «Солнечного» и указал на этикетку, где были перечислены все ингредиенты.

– Видишь? Бензокаин. Только отдельные эрудиты знают, что под таким названием в торговле маскируют кокаин. Если бы писали прямо «кокаин», рано или поздно народ бы просек. У людей просто не хватает образования. Такой научной базы, как у меня.

– Что ты собираешься делать со своим образованием? – поинтересовался Чарлз Фрек. – Кроме возбуждения Донны?

– Напишу бестселлер, – уверенно сказал Баррис.– Учебник для середнячков. «Как, не нарушая закона, получить наркотик у себя на кухне». Понимаешь, бензокаин официально разрешен. Я справлялся в аптеках – он содержится в уйме препаратов.

– Здорово! – уважительно сказал Чарлз Фрек и посмотрел на часы.

Ждать оставалось недолго.

Глава 4

Из костюма-болтунья одно расплывчатое пятно, называющее себя Фредом, смотрело на другое расплывчатое пятно, известное под именем Хэнк.

– Итак, это все о Донне, Чарлзе Фреке и Джимми Баррисе, – Хэнк сделал пометку в лежащем перед ним блокноте. – Дуг Уикс, по вашему мнению, мертв или переместил свою деятельность в другой район.

– Или завязал, – добавил Фред.

– Вам говорит что-нибудь имя Граф, или Арт де Винтер?

– Нет.

– Как насчет пары негров – братья, лет по двадцать? Работают с фунтовыми порциями героина.

– Фунтовыми? Фунтовыми порциями героина? Нет, такое я бы запомнил.

Фред покачал головой.

Хэнк покопался в фотографиях.

– Так, этот сидит... Этот мертв... А вы не думаете, что Джора темнит?

Джоре Каджас было только пятнадцать. Она жила в Бриа, в районе трущоб, на верхнем этаже полуразвалившегося холодного домишка.

– Если подтвердится, дайте мне знать. Мы привлечем ее родителей.

– Хорошо.

– Была вчера у нас одна – выглядит на все пятьдесят. Свалявшиеся серые волосы, выпавшие зубы, иссохшее тело... Мы спросили, сколько ей лет, и она ответила: «Девятнадцать». Проверили – точно. «Знаешь, на кого ты похожа? Посмотри в зеркало». Та посмотрела в зеркало и заплакала. Я спросил, давно ли она ширяется.

– Год, – предположил Фред.

– Четыре месяца. А рассказать, как она села на препарат С? Ее братья, оба посредники, вошли к ней как-то ночью, заломили руки, сделали укол и изнасиловали. Так сказать, ввели ее в новую жизнь.

– Милые ребятки.