Понаехали!

— Смирись, — сказала та, другая, что еще оставалась человеком. — Прими свою судьбу. Всем легче станет.

— Не дождетесь, — пробормотала Стася, лихорадочно пытаясь понять, что же делать.

А тварь, перебравшись на потолок, поползла уже по нему. Она ловко перебирала конечностями, и с потолка на Стасю сыпалась мелкая побелка.

— Уходить надо, — сказала она без особой, впрочем, надежды. И царица покачала головой:

— Не пустят.

— Нет, конечно, — охотница больше не спешила. Она словно почуяла, что деваться жертвам некуда и теперь играла хлыстом, то касаясь кончиком его самого края стены, заставляя ту дрожать, то отступая. — Моя госпожа будет рада. Моей госпоже нужны ведьмы. Все нужны, какие есть…

— Обойдется, — огрызнулась Стася.

Стену она… а пожелать чего? К примеру, чтобы эта вот тварь оземь ударилась и обернулась девицей… что за ерунда в голову лезет?

Впрочем, тварь как раз решила, что заползла высоко и с потолком решила расстаться. Кувыркнувшись в воздухе, она приземлилась на все четыре конечности и зашипела. Бес тоже зашипел, а затем взлетел, впился в тварь всеми когтями.

Что там с клочками да по закоулочкам.

Тварь, разом позабывши, чего она, собственно, на стену лезла, заскакала, замахала руками, норовя стряхнуть Беса.

Зверь бросился на неё, опрокинул и вцепился в ногу. Что-то противно захрустело.

— Это вам не поможет, — удар хлыста разнес остатки Стасиной стены, и сила, рассыпавшись, больно ударила по нервам. Кажется, не только по ним. Губам стало вдруг мокро, и Стася смахнула кровь.

Нос… пройдет.

Ерудна.

Перед охотницей поднялось белое пламя, но та лишь рассмеялась и повела рукой, а пламя, повинуясь ей, опало.

— Что ты теперь будешь делать? — спросила она, поведя рукой по воздуху, и тот задрожал, принимая чужую силу.

— Не отступлю…

Выл кот.

И… и кажется, эта история все-таки не дождется хэппи-энда. Стася вытерла кровь с лица, которая летела на пол. А кровь… кровь — это тоже сила.

И пусть тогде…

Пусть…

…вспомнился лес.

И дом.

И… и то, как хорошо там было. Спокойно. Безопасно… лес напевал песню, и старые дерева смыкались ветвями. Полог их был подобен щиту.

Стася ухватила царицу за руку.

— Что…

Лес был рядом. Руку протяни. Стася и протянула. Почему бы и нет, если рядом… и не важно, что лес этот появился аккурат в центре царских покоев. Хрустнули паркетные полы, выпуская колонны из вековых дубов. И стены задрожали.

Задрожали и раздвинулись.

А по мраморному полу побежали извилистые змеи корней, и на них зеленым покровом стремительно проросли мхи. Сквозь них же пробились тонкие стебельки тех самых цветов, которые…

— Что за… — охотница огляделась, впрочем, если и растерявшись, то ненадолго. — Вам это не поможет…

Она сделала шаг и споткнулась о корень, что вздыбился на пути её.

Упала.

Поднялась спешно и…

…тварь перестала метаться, прижавшись всем телом к стволу. Она лежала, лишь исполосованная кошачьими когтями, разодранная клыками зверя, шкура её подрагивала. До Стаси доносилось бормотание:

— Кровь-кровушка… сладкая кровушка… темная полетит…

— Уррм, — Бес устроился на спине, и лапу усвободил, верно, решив, что противник повержен.

— Вставай! — взывала охотница, пытаясь вскинуть хлыст, но тот зацепился за ветку, и застрял намертво. — Вставай… убей их… убей.

Она вдруг провалилась по пояс и задергалась, силясь выбраться, но чем больше дергалась, тем глубже проваливалась. И наконец, поняв, замерла, застыла, вперив в Стасю на редкость гневный взгляд.

Будто Стася в чем виновата.

— Нехорошо убивать, — Стася покачала головой и огляделась, стараясь не думать, во что станет реконструкция царицыных покоев, если вообще она возможна. Здешний лес выглядел так, будто всегда здесь рос. И только дальняя дверь несколько выбивалась из общей картины.

— Знаете, — царица осторожно переступила через кочку. И присевши вдруг, наклонилась, втянула аромат белых колокольчиков. — Я… конечно, слышала, что ведьмы на многое способны. Но вот чтобы так…

— Извините… я не специально.

Они шли ровными рядами, ступая шаг в шаг, и в мерном приближении их было нечто такое, заставлявшее думать о неотвратимости столкновения.

Заржали кони.

Попятились, чуя силу, что кружила над немертвым войском, расправляя вороньи крылы заклятий. И быстрее, громче били барабаны, поторапливая хазар. Трепетали на призрачном ветру бунчуки. И гнилые полотнища оживали, возвращая былую яркость красок.

Вот свистнула стрела: сзади кто-то не удержался, пустил. Свистнула и ушла куда-то то ли в глубины озерные, то ли в этих вот…

— Огня понадобится много, — произнес Радожский, потирая руки.

— Погоди. Успеешь, — Ежи видел тьму, что, разорвав скрепы сонного заклятья, никуда-то не исчезла. Она стала частью войска, его отравивши, подчинивши чужой воле. И воля эта двигала хазар вперед.

Не позволяла усомниться.

Отступить.

Эта тьма стлалась под ноги наступающим этаким ковром, с которым… получится ли сладить?

— Я-то погожу, — Радожский вглядывался в ряды наступающего войска. — Но вот… не лезь на рожон, добре?

Ежи и не собирается.

Он пока стоит.

Слушает.