Понаехали!

И… Стася почти чувствует нет, не ненависть, застаревшее отчаяние, которое захлестнуло ту, неизвестную женщину. И вина-то её была лишь в том, что родилась она царской крови.

…что иные, те, кто стоял в тени трона, могли бы этой кровью воспользоваться. Могли бы… если бы им дали шанс. Шанса и не дали.

— Потом… старшая её дочь, которую выдали замуж за очередного… ближника, вручив, словно холопку в дар, продолжила. И тоже писала многое. Внучкам уже было легче…

— Тамановы, — Стася сцепила пальцы. — Это ведь твой род, верно?

— Отчасти… нас раздирали. Из поколения в поколение… не знаю, кто и когда наложил проклятье, додумался до проклятья… сумел… может, даже и она сама, моя прабабка… она устала хоронить сыновей и решила, что лучше бы вовсе им не рождаться.

Стася кивнула.

Не то, чтобы… но как бы она сама? Если бы вот с нею так? И похолодела спина, а руки зачесались.

— Она учила дочерей. Учила помнить. Учила быть сильными. Она… не позволяла забывать, отрешаться от корней своих, даже уходя в род другой. Да и что были те рода? Выбирали самые слабые, негодные, те, что лишь получали имя и были рады невестам сильной крови. Правда, ровно до того момента, как понимали, что наследника такая не родит… и тогда выбирали других. Кто-то меньшиц приводил, кто-то просто приживал ублюдков, а потом подсовывал законной жене. И пусть бы сказала она хоть слово поперек.

— А я… разве я тебя обижала? — тихо спросила царица, глядя на гостью с непонятною Стасе жалостью. Уж тут, если кого и жалеть, то саму царицу.

— Нет, но… столько лет… — та сложила руки на груди. — Мы ждали… меня с рождения готовили к тому, что я исполню завет, что… когда не останется никого той, проклятой крови, тогда и свершится справедливость.

— И потому ты уничтожила мою семью?

— Не я, — покачала головой женщина. — У твоей семьи изрядно было врагов. Мы… лишь подсказали им способ.

— И арахнида подсунули?

— О… да… некоторые из сестер моих… из теток, из женщин, которые годились лишь на то, чтобы торговать ими, — лицо боярыни исказилось, и вновь Стася увидела ярость. — Они вынуждены были покинуть родные земли. А там, за краем мира, чего только не встретишь…

— К примеру, ахеянки? Димитриевы? — уточнил Елисей.

— И их тоже… это ныне они Димитриевы, а по крови Палеопаги. Горделивые, обиженные и вновь же, способные обиды помнить.

— Вы помогали им не забывать?

— Не без того. Но они и сами неплохо справлялись… они жаждут подчинить эти земли, принести на них свою веру, не понимая, что здешние боги еще живы, что бы там ни говорили жрецы.

Она вздохнула.

— Я… помогала твоим врагам. И врагам твоего мужа. Я… изыскала способ подняться, подобраться к тебе… Тамановы… моя бабушка сумела подмять этот никчемный род, переменить его, сделать сильным, каков он есть сейчас. Я поддержала Димитриеву с её устремлениями. Я подсказала Медведевым, что и они славны и древны, и сильны, и при должном успехе могут стать не за троном, но рядом с ним… как подсказала и прочим.

Царевичи молчали.

И царица.

— Я… нашла способ снять заклятье… нет, не сама… но вновь же… Палеопаги готовы на многое пойти, чтобы получить под руку свою новые богатые земли, благо, на старых им места не осталось. Но пускай себе…

— Значит, тебе нужна лишь месть? — уточнила Стася.

— Именно.

— И ради неё ты готова… все обрушить?

Бес сел у ног, уставившись на гостью немигающим взглядом.

— Обрушить? Я…

— Ты уничтожишь царя… простите, лично не знакома, может, он и заслуживает…

— Думай, о чем говоришь, ведьма! — пророкотал средний царевич, а старший положил руку на плечо, успокаивая.

— Ты уничтожишь царицу… хотя она-то к тем делам и вовсе не причастна. Что еще? Царевичей вот… всех. Тебе не нужно оставлять кого-то, ибо ты сама не желаешь трона. Или все-таки… для дочери своей? Или внучки?

— Не желаю, — Таманова покачала головой. — Я последняя в роду… в прямой его ветви. У меня есть троюродные и четвероюродные сестры, есть тетки дальние и ближние, но… я последняя, в ком есть сила праматери. И воля её. И память. И… я не хотела.

Её лицо исказилось.

— Думаешь, ведьма, я не понимаю, что случится? Грянет смута… уже… мертвое войско учинит резню в городе. Их остановят, все-таки магов здесь изрядно, да и войско имеется. Но после… как станет ясно, что государь погиб. И не только он… люди обвинят во всем ведьм. Маги не упустят случая «помочь», а ведьмы откажутся от помощи. Бояре начнут выяснять, кто достоин трона… старые рода вспомнят о вольностях, коими прежде обладали. И кто-то поспешит отделиться… начнутся войны. И будут идти долго.

— Погибнут многие, — Стася произнесла это, глядя в глаза. — Неужели… оно того стоило? Те, чужие обиды? И месть тоже чужая, не твоя?

— Ты не понимаешь, ведьма.

— Не понимаю. Объясни.

— Она… — женщина коснулась груди. — Она во мне… праматерь. Та, что… имеет право. И желает. И… я ничто пред её волей.

Тихо выругался за спиной царевич. И вот как-то совсем даже не по-царски. Впрочем, Стася понятия не имела, как должно ругаться особам царской крови, но у него вышло… выразительно.

— Дух… — произнесла одними губами царица. — Обманник.