Понаехали!

Были лоточники с лотками. И степенные умудренные жизнью торговцы, которые никого-то не зазывали, не хватали за руки, но спокойно подремывали у дверей своих лавок.

Были запахи.

И суета.

И… Стася с преогромной радостью в эту вот суету окунулась. Пусть танцевать с медведем она не решилась — мало ли, дрессированный он или замороченный, а все одно зверь, — но в миску монетку бросила. И хлопала от души.

Бес вот фыркнул и отвернулся. Подобное представление он полагал недостойным, вот кот в жизни не стал бы плясать на потеху толпе.

А Стася смеялась.

Ела пряники, и вправду далеко не столь хорошие, как у Антошки, но все одно сладкие неимоверно. И запивала их ледяною ключевой водой, которую носили мальчишки в огромных глиняных кувшинах.

Она заглядывала во все лавки, порой перебрасываясь с хозяевами парой слов.

Иногда — покупая, но тут уж в дело вступала Баська, которой вот эта вот Стасина манера сразу-то платить, не торгуясь, была непонятна. И уж Баська-то торговалась самозабвенно, явно получая с того удовольствие.

Ярмарка местная, пусть и прозванная малой, растянулась вдоль Кузнецовской слободы, в которой когда-то стояли кузни, но после, повелением государя-батюшки, были они вынесены за город, как и мастерские кожевенников, и иные, мешающие благости Китежа. Мастерские вынесли, а вот название осталось.

И ярмарка.

Она выбралась до берега Ильмень-озера и протянулась дальше, туда, где то ли заканчивалась, то ли наоборот начиналась пристань. И Стася, устроившись на берегу, на каком-то камне, устав от долгой прогулки, просто смотрела на воду.

На корабли.

На…

— Глянь, бабы… — этот голос разрушил тихое очарование вечера. — Слышь… бабы… гы.

— Шел бы ты, мил человек, — отозвалась Баська, которая сидела рядышком и думала о чем-то своем, наверняка важном и может даже судьбоносном.

Мил человек, вовсе не выглядевший милым, заржал.

— Бабы…

Он выглядел… пожалуй, именно так должны выглядеть сказочные разбойники. Огромный, выше не только Стаси — относительно собственного роста она заблуждений не испытывала — но и всех, кого Стася когда бы то ни было видела — и страшный.

Бугрились мышцами плечи, и драный кафтан, натянутый с явным трудом, ибо ткань растянулась, трещал, готовый при малейшем движении расползтись по шву. Круглая какая-то мятая голова, украшенная множеством шрамов, возлежала на этих вот плечах. Руки опускались едва ли не до колен, если не ниже. И сам-то человек гляделся уродливо. Особенно уродливым было то, что кончик носа у него отсутствовал, как и одно ухо. Второе же, мятое, распухшее, приклеилось к голове.

На лбу виднелся странный рубец.

— Тать клейменный, — охнула Маланька.

— Ба-а-бы…

— Идем, — Стася вдруг явственно осознала, что тот самый холоп, с дубинкою, этому вот не помеха. И сам холоп тоже осознал, если попятился, осторожненько так, не спуская с клейменного взгляду. — Бася…

— Куда это вы, девицы-красавицы, да собрались? — поинтересовался другой человек, выступая из-за огромного своего подельника.

Этот был поменьше.

И не столь страшен. Скорее даже привлекателен, о чем несомненно догадывался и эту привлекательность норовил подчеркнуть всячески.

Бархатный камзол голубого цвета удивительным образом сочетался с пурпурными, в золотую полоску, штанами. Из камзола выглядывала зеленая рубаха. А на светлых волосах человека виднелся лиловый берет. С пером.

— Домой, — спокойно ответила Стася, уже понимая, что так просто уйти им не позволят.

— Домой… а зачем вам домой? — человек положил руки на пояс, на котором виднелась пара огромных, в местной удивительной манере, пистолей.

— У нас там котики некормленные, — сказала Баська, на пистоли глядя.

И на… этого вот?

Он, конечно, смазливый, но не до такой же степени. А Баська взглядом прилипла. Уставилась и смотрит, смотрит… и Маланька тоже.

— А может, обождут котики? — мягко поинтересовался новый знакомый, который, чем дальше, тем меньше Стасе нравился.

И до того ласково голос его прозвучал, что Стася тоже кивнула: обождут. Котиков и так есть кому накормить. Правда, стоило подумать и тотчас внутри что-то вспыхнуло, да так, что едва не опалило. И стало стыдно за собственные мысли.

Тихо грозно заурчал Бес, и Стася схватила его за шкирку, заставив замолчать.

— Может, ко мне заглянем? На минуточку… — он приближался, и шел как-то так, плавно, текуче, что хотелось смотреть, любоваться каждым движением. — Чай, у меня найдется, чем таких красавиц приветить… вы ж гостинцы любите…

И кивнули.

Что Баська, что Маланька, что холоп… и Стася кивнула, чтобы точно не выделяться. Пальцы её коснулись макушки Беса.

Поймет ли?

Кошак прищурил глаза и зашипел. А вот мужчина потянул один из пистолей…

— Иди, — тихо сказала Стася. — Найди кого… и меня потом. Найдешь?

Кот заурчал и отступил.

И попятился.

А потом взял и исчез. Только кошки так и умеют, исчезать на ровном месте.

— Бабы… — проныл громила, пуская слюну. Но был остановлен.

— Тихо. Не про твою честь товар… а вы, девоньки, идем… идем-бредем… расскажите, как звать вас, красавицы. Видишь, Тишка, как работать надобно? Без шума и пыли…