Понаехали!

- Так вот, она к Ковену не единожды обращалась за помощью. И Гильдейцев нанимала… как и её матушка… и иные, кто до неё был. Уж больно дом хороший, как такой было бросить… и ничего-то ведьмы не сделали. И маги лишь руками развели. Старая волшба, не на крови, на силе завязанная.

Говорил Гурцеев спокойно, но с Таманова взгляду не спускал.

- Ослабла твоя волшба, вот и…

- А еще сказывали, что старый Волков, тот, который защиту поставил, правнучку признал. И свидетелем тому был твой, государь-батюшка, сынок названный, князь Радожский, у коего оная девица в невестах значится.

- Это… это недопустимо! – взвизгнул Волков тоненько.

Вот и какой из него боярин-то с этаким голосочком? Недоразумение одно… и дивно, что сие недоразумение ко двору явилось да требует чего-то.

- Что именно? Договор был заключен еще когда… - Гурцеев позволил себе усмехнуться, правда, умешка вышла кривоватой.

- И… и даже если она и вправду Волкова, то… то неможно замуж выходить, не испросивши разрешения.

- Чьего?

Гурцеев прищурился.

- Главы рода, - спокойно ответил Таманов и взмахом руки заставил Волкова замолчать. – Коим ныне является мой многоуважаемый родич… и в любом случае, сперва нам надлежит установить, кем является сия девица, а это не сложно. Достаточно сличить кровь, и все-то будет ясно.

- Можно и не сличать, - Гурцеев оперся на посох. – Оно и без того понятно, что это сличение ничего-то не покажет, ибо нынешние Волковы к тем прошлым отношения не имеют. По крови.

Таманов открыл было рот, желая возразить. А Луциан подумал, что устал от всего этого. Впереди еще ожидало пяток просителей из числа тех, отказать которым было презатруднительно, после же – иные дела, пусть важные, но нудные.

Царица опять же…

…изволила явиться и вновь жаловалась, что невест-то дюже много и надобно как-то сделать так, чтобы лишних отослать, но обиды им не учинивши.

Оно и верно, обижать благословенных богиней – дело дурное.

- Разберемся, - сказал Луциан, зевок подавивши. – Всенепременно… а и то… пущай эта девица сама явится, и скажет, как оно есть. Тогда-то и видно будет…

 

Эльжбета Витольдовна ко двору прибыла, что называется, инкогнито, сиречь, обрядившись в простое платье, да обманку на след свой кинуши, ибо крепко подозревала она, что иные, ею недовольные, не обрадуются этакому визиту.

А от недостатка радости в организме организм этот всякими глупостями прорастать начинает.

В общем, ей даже не столько терем надобен был, сколько древняя часть его, куда люди нынешние старались не заглядывать без особое нужды. Чуяли упрятанную в стенах силу. Или просто неудобны они были, эти стены, толстые и тесные, с теменью вечной, с сыростью да холодом.

Ныне и то зябко было.

Эльжбета Витольдовна поправила узорчатый платок на плечах, поморщилась: надо было бы нормальную душегрею вздеть, а не эту вот, из атласу, которая красива, конечно, но не греет.

- Вот знать не желаю, чего ты там придумала, - проворчала Марьяна Францевна, плечами поведши. – У меня от этого места в животе неспокойно становится.

И то, старый терем стоял наособицу, пусть и соединенный с новым тонкими стрелами галерей да переходов. И все одно казалось, что он, дремлющий, только терпит этакое неудобное соседство. Сам же был мрачен, нелюдим. И гостей встретил недовольным всполохом силы. Потайная дверца и та не сразу показалась. В какой-то момент Эльжбете Витольдовне показалось даже, что вовсе та не возникнет. И тогда придется идти главными воротами. А там кто-нибудь зело глазастый, на кого отворот не действует, и признает.

Донесет.

Всколыхнет старое ведьмино болото до поры, до сроку.

Нет уж…

Но вот стена пошла рябью, выталкивая из себя заговоренное дерево, и то отворилось с тяжким скрипом. В лицо пахнуло гнилью да ветошью, да иными неприятными запахами подземелья.

- Если хочешь, оставайся, - сказала Эльжбета Витольдовна, силясь справиться со страхом. Но верная подруга покачала головой.

- Куда я тебя одну…

- Самое время… если не выйдет, - она переступила высокий порог и застыла, привыкая к этому вот месту и позволяя ему привыкнуть к себе. Стены здесь были сизыми и влажноватыми. Влага просачивалась сквозь камень, покрывая его мелкой россыпью водяных слез, но вот пол был сухим. – То… Властимиру многие поддержат, а стало быть, моя отставка – дело времени. И весьма скорого.

- Государь…

- Не будет вмешиваться. А вот Гильдия перемены поддержит, им они выгодны… идиёты.

Идти было боязно. И огонек, севший на ладонь, трепетал, грозя погаснуть в любой миг. Если погаснет… нет, стены не сдвинутся, это просто собственный страх, не более. Если уж их пустили на тайную тропу, то и проведут ею.

- Не понимают, что сами себя губят… - если говорить, то становится не так страшно. И Марьяна рядом, верная подруга, которая тоже боится. И от понимания, что не одна-то она, Эльжбета, мается страхом, тоже легчает. – Эти ведьмы погаснут, а другие… другие и не народятся. Не смогут. И что-то потом будет? Сила от самих магов уйдет… уже уходит. Разменяли её… и на что, спрашивается?

Голос здесь кажется тихим.