Понаехали!

- Не без того, - вынужден был согласится Гурцеев и по знаку государя наполнил кубки ключевою водой. Сам пригубил из обоих. Замер, глаза прикрывши, прислушиваясь к этой вот воде, в которой, конечно, не так уж многое растворить можно, но все же…

Но нет, вода была водою и ничего-то более.

- Она, конечно, воспротивится, но… Бетка давно верховодит, к этому часу многие иные в силу вошли. Кинут вызов да и… будет новая Верховная, - Гурцеев рукой махнул.

- А нам оно как? – задал государь-батюшка главный, волновавший его вопрос.

- В том и дело… еще б седмицу тому я бы сказал, что нам оно никак, хоть так, хоть этак… от ведьм особой пользы и нетушки. Да, силы прибавляется, но… если прежними-то временами прибавлялось изрядно, то тепериче сущие капли, без которых обойтись можно. Потому и вопрос скорее престижу, чем живой надобности. Хотя вот… дети, конечно… от ведьм всегда с даром, тогда как в ином разе всякое приключится может.

Тут Гурцеев выкладывал собственные мысли.

- Но теперь? – государь-батюшка не сводил с Гурцеева внимательного взгляда.

- Теперь… признаться, не поверил, когда мне отписалась. Нет, понимал, что шутить Бетка не станет. Не тот она человек, чтоб шутить с подобным, но от и поверить… пока не увидал…

- Стало быть, вправду?

- Вправду.

- Не иллюзия?

- Нет… настоящая… и целители, коих призвал, тоже клянуться, что целиком, до самого нутра, простите боги, женщина.

- Вот так просто… - государь воды отпил и задумался. – То есть, она пожелала и…

- И… - Гурцеев вздохнул тяжко и признался. – Жене как сказать, не ведаю…

Луциан Третий покивал сочувственно.

- А главное, что? Я этому дураку твердил… но кто ж послушает? И теперь от… если одна смогла, как знать, сумеют ли другие? И что именно сумеют? Теперь-то, конечно, может, особой любви и нету, но никто-то не рискует ведьму обидеть. А как покупать станут? Оно ж всегда, ежели куплена, то и владеешь всецело, -странно, но язык, всегда-то Гурцееву служивший верой и правдой, стал вдруг неповоротлив, да и слова нужные в голову не приходили, оттого и сделалась речь нехороша, сбивчива, будто бы он не перед государем стоит, но перед собственным строгим батюшкою, которому и докладывается.

- Их это не остановит, - Луциан повернул кубок, и камушки, вделанные в золото, блеснули. – Придумают, как себя защитить…

Придумают.

И дело времени лишь, кто первым предложит ведьме силу запечатать. На кой она замужней-то? Ей замужем тихо сидеть надобно. А что закрытая, она проживет меньше, нежели богами отведено, так о том и промолчать можно.

Главное, детям чтобы дар отцов передался.

Нехорошо.

До того нехорошо, что просто зубы сводит. А может, не от этой от нехорошести, но от холодной воды, которую государю из собственных заговоренных ключей подымали. Сказывали про те ключи многое, и сколько в том правды было, Гурцеев не знал да и знать не желал. Только думалось после этой вот водицы легче.

- Нельзя, - сказал он, кубок сжимая, и подалось мягкое золото, за что сразу стало совестно. – Договор есть договор…

- И залогом ему кровь наша, - добавил Луциан, кубок свой отставивши. – А потому поговори с Беткой. Хватит уже играться, надобно показать, что ведьмы – они не только для этого дела годные, пока беды не вышло…

Гурцеев кивнул.

- И магов поприжать стоит. Недовольные, небось? – этот вопрос государь-батюшка задал в сторону и сам себе ответил. – Привыкать начали, что над людями простыми стоят. Забываться… этак и до бунта недалече. А бунт нам без надобности, да… девочку ту сыщи. Только смотри, не обижай…

- Не дурак.

- Мало ли, - Луциан Третий вздохнул. – Оно ведь понимаю… да… порой вот вроде смотришь на человека, и не дурак он, и разуметь разумеет, а такое творит, что как-то оно ни в сказке, ни пером… Радожский вернулся.

- Слыхал, - заметил Гурцеев осторожно, ибо, говоря по правде, князя не больно-то жаловал. И ведь, если разобраться, то был князь всем хорош.

Разумен не по годам.

Сдержан.

И служил верой и правдой. Может, тем и раздражал, что было б легче Гурцееву, сыщись у Радожского хоть какой недостаток. А то глядишь и… зависть берет, сам на сам рос, но вырос же ж.

Толковый.

Сына бы такого.

- Жениться собрался…

- На ведьме.

- А то как же…

- Он ведь…

Гурцеев осекся, прежде чем слово, неправильное, неудобное, произнесено было.

- Ведь, - Луциан руками развел. – Да что ж поделаешь? И то… может, повезет, тогда и… я дозволение дал.

- И когда свадьба?

Государь-батюшка усмехнулся этак по-доброму, с прищуром, отчего по спине мурашки побежали.

- Свадьба… а от когда невесту уговорит, тогда и свадьба.

И руки потер этак, презадуменно. После вовсе замолчал, на суету воробьиную глядючи. И ведь вправду на думских похожи. Вон особенно тот, самый квеленький, но горлопанистый. Чисто Евхимов! Даже с рожи, если оная у птиц имеется, схожий.

Столь же наглая.

- А он…

- Что-то мутит, ирод этакий, - Луциан третий воробьям крошек кинул, чем вызвал воистину птичье побоище. Только перья полетели. – Я его и так выспрашивал, и этак… а он головой кивает, мол, все разумею, да только… тоже ведьма. Силой в храм не поволочешь. Ты к Бетке все ж заглянь, узнай, как оно там…