Понаехали!

Заглянет.

Хотя до князя Гурцееву дела нет.

- …зато доклад его читал? В Китеже и этакое непотребство! А главное, не сегодняшним днем возникшее!

Воробьи пищали.

Дрались. Только пух летел. А тот, наглый, с Евхимовскою харей, бочком, бочком и в самую гущу, но не драться, а крошку подхватить да умыкнуть. Вот и вправду, подлая порода.

- Годами оно было! Тут, годами! – вот теперь государь-батюшка гневался по-настоящему. И от гнева его даже дышать тяжко стало. – И что? Открылось-то, почитай, случайно!

Похоже, именно сие обстоятельство и злило больше всего.

- А если б не открылось? Скольких бы еще эта вот… извела. И не она одна. Радожский уверен, что с нею многие связаны, из людей достойных в том числе. Достойные… куда уж достойнее.

Он поднялся.

- И ведьма эта его дюже не к месту. Тоже мне… Волкова… уже донесли, что дом её принял. И не только он. Младшая-то ветвь в ноги кинулась, требует лишить права владения.

Луциан Третий говорил, но больше для себя, нежели и вправду совета испрошая.

- Да и то… где это видано, чтобы баба была главою рода? Опекунство требуют…

- А Радожский?

- Молчит. Оно-то… с опекуном ему проще договориться. С одной стороны. Небось, была б она обыкновенною, то так бы и сделал… но ведьма же ж… дикая… с порядками нашими не знакомая. Как знать, чего ей в голову-то взбредет? Радожский-то, проклятье проклятьем, к нему, чай, привычный, а вот на сыночка твоего глянувши, крепко задумался… нет уж, пускай сами разбираюься. А ты приглянь. И за Радожским тоже… умник, конечно, но с любого умника станется изрядно глупостей наворотить. Да…

Гурцеев поклонился.

Приглянет.

И за Радожским, и за княгинею этой, которая вдруг да объявилась столь некстати. Небось, еще пяток лет и Волков бы пал в ноги царю-батюшке, чтоб признал права его на все родовые земли ввиду усечения старой ветви.

Впрочем, не земли ему нужны.

Не только они.

А теперь что?

Вот то-то и выходит, что, что бы там ни начиналось, а боком оно выйдет… но к супруге ехать надобно. И к ведьмам тоже. Пущай пошевеляться, если выжить хотят.

А то договор договором, но…

Сложно это все.

Глава 22 Повествующая о том, что и нечисть может быть благодарной

Глава 22 Повествующая о том, что и нечисть может быть благодарной

 

Главное, что нужно усвоить в этой жизни – белки, жиры и углеводы.

 

Из мыслей одного кота, которые, впрочем, так и остались невысказанными ввиду врожденной кошачьей лени и осознания, что у других котов тоже есть мысли.

 

…когда воды Ильмень-озера пришли в движение, Радожский отступил. На всякий случай. Был он человеком все-таки разумным, а потому ко всяким внезапностям относился с изрядной толикой скепсиса. И щит сотворил.

На всякий случай.

А то ведь водица хлынет на берег волной и оставит, добре если только богатырей, да и то не понятно, что с ними делать-то, но ведь всякое возможно.

Волна поднялась.

Закрутилась вихрами по-над ведьмачьей головой. А он не дрогнул. Вот Радожский честно обрадовался бы, если бы дрогнул, испугался – нормальным людям бояться свойственно – а этот… стоит и смотрит. Руки на груди сложил.

Хмурится только.

И озеро отступило. Волна закрутилась в другую сторону и обернулась конем красоты неописуемой. Радожский прямо-так и ощутил свое желание немедля на коне этом прокатиться.

А что?

Если по берегу да…

Он ущипнул себя, мысленно обругавши. А конь заржал издевательски: мол, слабоват ты, княже, на мне ездить. Ведьмак же лишь улыбнулся и похлопал зверя дивного по шее.

- Прислала? – спросил он, и конь кивнул, а после боком повернулся, чтоб, стало быть, сподручнее на спину запрыгнуть было.

- Стой! – Радожский произнес это прежде, чем понял, что выгоднее было бы промолчать. А что? Ведьмак взрослый, стало быть, понимать обязан, чем чревата встреча с этакой нечистью.

Унесет ведь.

Подхватит.

Утащит под воду и… и все. Был ведьмак и нету. А стало быть, и проблема, которая изрядно мешает собственным Радожского планам, сгинет. Подловатая мыслишка.

Трусоватая.

Но…

- Он приведет, - Ежи погладил коня, который пытался ухватить его за руку. И зубы-то не конские отнюдь.

- А если утопит?

- Стало быть, судьба.

И усмехнулся этак, понимающе, будто видел все мысли Радожского вместе с чаяниями. Стыдно стало. Стыд был горьким, что отрава, и Радожский хотел было отвернуться, но… выдержал взгляд.

- Тогда погоди. Людей кликну, а то мало ли…

Как ни странно, ведьмак – а ведь сколько скрывал натуру свою, небось, не читай Береслав отцовских книг, не знай он чуть больше, чем надлежало ведать магу, то и не понял бы, с кем дело имеет – спорить не стал. Ждал.

Дождался.

А потом…

Норманская ладья взрезала тяжелую воду Ильмень-озера. И только искры водяные слетали с весел, которые поднимались и опускались одновременно, толкая узкое тело корабля вперед, за зверем, которому вода была, что твердь земная.

Спешили.

И с трудом поспевали. Мнилось, лишь потому, что сам ведьмак коня водяного придерживал. А тот… тому бы сорваться в бег, взлететь по-над гладью озерной, понестись к самому солнцу, которое, почитай, в водах и утонуло, вон, только краешек и догорает вдали.

Неуютно.