Понаехали!

Она спросила это так… растерянно, что Стася поняла: одним человеком в доме станет больше. Правда, имелось обстоятельство, которое несколько вот смущало. Одно дело купеческая дочь, даже если две, и совсем другое – боярская. Что-то смутно подсказывало, должно быть голос разума, что папенька Горыни этакому сюжетному повороту вовсе не обрадуется.

- А коли назад велит ехать? – похоже, смущало не только Стасю, если Баська поднялась. – Он же ж могет!

- Может, - согласилась Горыня.

Кажется, об этом она не подумала.

- Вот…

- Я откажусь, - она упрямо вздернула подбородок.

- А он холопов пошлет. И чего тогда? – Баська не собиралась отступать, но руки в бока уперла. И прядку волос сдула. – Воевать скажешь?

Вот воевать Стася пока не была готова.

- Возможен вариант… - князь неотрывно глядел на приближающийся берег. Узкий хищный корабль свеев замедлил ход, пробираясь меж широкими низкими ладьями. Он словно крался, приглядываясь к той суете, что царила на пристани.

Интересно, это у них всегда так или просто день… не задался?

- Если вы, Горыня Переславовна, изволите попросить принять вас во служение, скажем, неким сроком, а Анастасия согласится, - говорил князь медленно, растягивая слова. И каждое давалось ему с трудом. – Тогда вы заключите договор, скрепите его силой, и ни ваш отец, ни сам государь этот договор расторгнуть будет не властен…

- Ото ж! – отозвалась Баська, разрушив всякую торжественность момента. – Ты только королевича в награду не проси.

- Почему? – Горыня удивилась.

- Ну… королевичи – чай не коты, на всех не хватит.

С шумом скользнул в воду камень, служивший якорем, а пара тяжелых веревок взрезали воздух, чтобы тяжко шлепнуться на деревянный настил, где их подхватили, потянули.

- Королевич мне не нужен, - произнесла Горыня решительно. – Клянусь служить ведьме Анастасии…

- Волковой, - подсказала Стася.

- Волковой… верой и правдой!

- Три месяца, три недели и три дня… - Баська пыталась одним глазом глядеть на берег, другим на Стасю. И приплясывала от нетерпения, до того ей любопытно было.

- Три месяца, три недели и три дня… - повторила Горыня.

И над ладонью её поднялось переливающееся золотом облачко, которое Стася подхватила да и замерла, не зная, как дальше быть. Но тут же, чувствуя всеобщее напряжение, сказала:

- Принимаю твою клятву. По службе будет и награда.

Облако развеялась, а корабль скребанулся бортом о дерево, захрустел возмущенно. Откуда-то сбоку раздались крики и всхлипы, вскоре, правда, стихшие. А с той стороны уже тянули доски да ковры, спешно расстилая их поверх, готовя путь человеку, что самолично решил встретить свейский корабль…

Глава 23 Где сказывается, сколь непросто королевичем быть

Глава 23 Где сказывается, сколь непросто королевичем быть

 

… а вы тоже заметили, что в сказках после свадьбы пишут: «Вот и сказке конец»?

 

Вопрос, не единожды задаваемый счастливо женатым дедом Ануфрием в состоянии легкого подпития.

 

- А вот поглянь, поглянь, - матушка поспешила сунуть очередную парсуну, писаную на досочке со всем уважением к заветам предков. – До чего хороша!

Девица, может, была в жизни и неплоха, но вот мастерство живописца и старательное следование традициям не оставили этой красоте и шанса.

Лицо у неё было округло.

…как у пяти предыдущих.

Бело.

…как у пяти…

Брови поднимались аккуратными дужками.

…предыдущих.

Лежала светлая коса. Сияли камушки, которыми золотых дел мастер старательно украсил венчик девичий и наряд, демонстрируя, что Медведевы не только искусству не чужды, но и состоятельны.

- И норовом-то тиха, мила. Голосок нежный, - продолжала матушка, потянувшись, правда, к заветной шкатулочке, в которой, сказывали, еще с десяток невестиных парсун хранилось.

А то и поболе.

- Матушка…

- Матушка, - царица изволила громко всхлипнуть и прижала к глазам платочек из тончайшего полотна. Прижать прижала и глянула строго. – Давно уж матушка! А мне бабушкой охота побыть!

Елисей подавил тяжкий вздох.

- Ладно, отец твой… но ты-то разуметь должен! Негоже хлопцу на третьем десятке не то, что неженатым, не просватанным быть! – голос матушки зазвенел металлом, который заставил Елисея поежится.

Все-таки норовом царица была… не столь мягка, как о том сказывали. Во всяком случае женскую половину терема она держала в строгости, не приемля никакого своеволия.

Злые языки шептались, что не только женскую половину.

- Ты не только о себе думать обязан! – матушка рученькою взмахнула, и девица, которая шкатулочку заветную держала, поспешила удалиться. – О государстве!

- Я думаю.

Елисей поерзал.

Нет, жениться надобно, тут спору нет. И с надобностью этой он давно уж смирился. Как ему казалось. А теперь выходило, что смирения недостаточно.

- Думает он… как батюшка… никакой ответственности… - матушка заговорила иначе. И парсуну сама забрала. – Бояре грызутся. Друг другу строят козни…

- Будто так они не строят, - возразил Елисей, которому хотелось оказаться где-нибудь по-за пределами этого садика, пусть бы был тот несказанно хорош.

В нем и пруду место отыскалось.