Понаехали!

- С-существо держ-ж-ши крепче, - лицо твари дрогнуло и показалось, что еще немного и выглянет из-под человеческого то самое, истинное, которое тварь прятала.

- Держу. Что это? И… кто ты есть?

- Арахнид, - Амвросий Ульянович склонил голову и изогнулся всем телом, а когда распрямился, Никита с трудом сдержал крик отвращения, ибо то, что предстало его глазам, не имело право существовать. – Не бойся, человек. Я тебя не убью. Еще рано.

- Спасибо. Вдохновляет.

- Пожалуйста.

Круглая голова, кожа с которой поползла, оплыла грязными складками, а в них открылись черные бусины глаз. Многих глаз. Одни были крупнее, а другие и вовсе походили на мелкие ягодки, прилипшие к серой коже.

Пасть расширилась.

И в ней шевелилось что-то черное, волосатое. Мог бы, Никита и сам зашипел бы. Но он заставил себя смотреть.

- Не боиш-шь-ся?

- Боюсь.

- Но не беж-ж-ишь-с.

- Да поздно уже бегать, - сказал Никита вполне искренне. – Но от объяснений не откажусь…

- Ты пришел с-сюда…

- Воевать. Да только воин из меня на редкость дерьмовый.

Признание далось легко, и Никита погладил шерсть кота.

- Люди нерациональны, - покачала головой тварь, и показалось, что голова эта вот-вот возьмет и перевернется вверх ногами. – Эмоциональны. Сильны. Сладки. Вкусные.

- Ты людоед?

- Я арахнид. Слышал?

- Нет.

- Вы утратили знания. Но пускай… мы живем на острове Ара, который благословен был хозяйкой всего сущего. Остров невелик. Еды мало. Нас… не все выживают. Мне повезло. Я нашел человека, которому был нужен. Я был мал и слаб. Теперь я велик и силен.

- Очень за тебя рад.

Существо кивнуло. Кажется, сарказм был недоступен его восприятию.

- Там, на острове, есть источник, который дает нам жизнь. Сила позволяет яйцам развиваться. И на свет выходят новые арахниды. Редко кто из них доживает до смены луны, но в местах иных яйца замирают. Но я сумел. Я нашел их способ. Погляди, - он провел ладонью по запотевшему стеклу, стирая испарину, позволяя Никите заглянуть в глубины чана. Там медленно тяжко булькала темная жижа, в которой лежали белые куски… яйца.

Не камни.

Не куски глины. Яйца. Крупные, витые, с белоснежною кожурой, сквозь которую просматривалось нутро.

- В людях есть сила. Надо извлечь. Правильно. Твоей хватит, чтобы завершить цикл. И мои детеныши появятся на свет, - это арахнид произнес с гордостью.

А к горлу Никиты подступила тошнота.

- Ты… тебя привели сюда, верно?

Арахнид склонил голову на бок.

- Чтобы ты… что сделал? Отравил царицу? Царя?

- Всех, - согласился он.

- И ты так просто говоришь…

- Врать плохо, - нелюдь произнесла это крайне серьезно. – Неудобно. Тяжело. Человек предложил мне сделку. Я согласился. Человек научил быть как люди. Я учился. Человек кормил. Силой. Человек сказал, что делать. Я делал. Человек сказал, что я могу взять себе силу. Я брал.

- И убивал.

- Я арахнид.

- И меня убьешь?

Арахнид кивнул, правда, кивок вышел совсем уже нечеловеческим. А в следующее мгновенье он вскинул руки, и ладони его раскрылись, выпуская черные косматые когти, из-под которых в Никиту полетела струя жижи.

Зашипел кот.

Скатился с рук, чтобы с утробным воем броситься на тварь.

Та завизжала…

- Что здесь происходит, - ледяной голос остался неуслышан. Тварь каталась по полу, силясь отодрать вцепившегося в лицо Черныша, у неё вышло, и кот полетел через всю комнату, ударившись о стену.

И пискнул.

Тварь поднялась, правда, в следующее мгновенье к ней метнулась черная молния. И зверь, куда крупнее Черныша, вскарабкался на плечи, впился когтями, взвыл дурным голосом.

А Никита…

Жижа коснулась лишь щеки. Жижа… заставила оцепенеть. Лишила сил. И…

- Дышишь? – ведьма возникла перед глазами. – Ты… как?

- От…отрава, - выдавил Никита. – Его… в руках… жижа. Стреляет…

- Я спрашиваю…

Царица так и не уточнила, что именно она спрашивает. Не успела, ибо громко с рокотом заворчал зверь, и от голоса его задрожали стены.

- Сейчас… я не очень понимаю, как это вообще происходит, - ведьмины ладони легли на виски, и Никита почувствовал, как медленно наполняется чужою силой.

Прохладной, что вода в пруду.

- Стойте… - взвизгнул арахнид, отползая в угол. – Мы… мы… сделка!

- Урлак! – одернула царица зверя столь огромного, что походил он скорее на медведя, нежели на пса. – Говори. Кто ты?

- Арахнит…

- Человек-паук, мать его, - тихо произнесла ведьма, а Никита понял, что способен двигаться. Как… вот до стула он дойдет, но садится в присутствии царицы как-то… неловко. Поэтому он просто станет, на стул этот опершись.

И постоит немного.

Самую малость.

- Мы… уберите!

- Бес, - окликнула ведьма Анастасия. – Перестань жрать всякую гадость, еще отравишься…

Кот не оставил нелюдь, но уселся ей на грудь. А Никита… он осторожно отпустил стул. И сделал шаг. Потом еще один. И еще. Идти недалеко, до стены, возле которой свернулся крохотный черный клубок.

Живой.

Пока.

Но… его ведь швырнули. Ударили… удар был сильным. Вдруг да переломан позвоночник? Или… зверь магический. Дышит.

- Сделка… я могу быть полезен, госпожа… я умею делать яды… хорошие яды! Никто не поймет…

- Чего не поймет?