Понаехали!

- Поэтому… вы должны пожениться и…

- Помолчи уже, на сваху ты ни хрена не похож, - князь хлопнул Ежи по спине. – Идем, а то вона, зашевелились…

 

Аграфена Марьяновна жевала сушеное мясо. Как сушеное… скорее уж усохшееся до состояния подошвы, но зато щедро сдобренное травами. Язык пекло, рот наполнялся слюной, а в голове вот бродило… всякое.

- Колокола бьют, - сказала Анна Иогановна, становясь рядом. – Как-то… муторно все.

- А супруг твой где?

- Вестимо где, еще утром к государю отбыл…

Аграфена Марьяновна кивнула и вновь взор свой затуманенный обратила на город. Впрочем, города, даже отсюдова, с балкончика резного, весьма Аграфене Марьяновне полюбившегося, видно не было. Так, терем соседский, стоявший в отдалении, и с другой стороны тоже терем.

Суета какая-то.

- Вели ворота замкнуть, - сказала она.

- Уже, - отмахнулась Анна Иогановна и принюхалась. – Мясо-то откудова?

- Стешка принесла.

- А еще есть?

- Спросить надобно.

- Спроси… все одно муторно, будто небо грязным стало.

- Есть такое, - согласилась Аграфена Марьяновна и рукой живот накрыла. – И эта вон… неспокойная, вся извертелася. Видать, нервическою будет…

Анна Иогановна свой живот потрогала. В ней никто-то не вертелся, не толкался, да и вовсе не ощущала она в себе того самого, что заставляло супруга переживать, а дворню носиться вокруг, будто бы была Анна Иогановна хрупким сосудом.

Ну… носятся и пускай себе.

- Еще велела заклятья поднять. Наши все-то дома, а чужих… мало ли, - призналась она матушке и прибрала с тарелочки тонкий лепесток мяса, засунула за щеку и зажмурилась от удовольствия. – Но все одно…

Аграфена Марьяновна вздохнула.

- Ехать надобно.

- Куда?

- К храму, но… одна поеду.

- Не хватало!

- Ты непраздна.

- Ты тоже, - возразила Анна Иогановна и руку о руку потерла, отчего ладони брызнули золотой искрой. – Да и… мне надо.

Сказано это было прежалобно.

- Только, боюсь, как бы не запротивились…

Все ж люди при доме были, барону преданные. Еще решат, будто Анне блажится, а не по надобности она едет.

- А мы тишком, - Аграфена Марьяновна мясо сгребла. До храма-то, ежели напрямки, недалече, но все одно, вдруг да проголодаются.

И даже не в голоде дело, но… сил у нее не было расстаться с этою дубовою сладкою и горькою одновременно говядиной.

- Тогда да, - согласилась Анна Иогановна.

Так и пошли.

К калиточке, которую после того случая велено было запирать на замок, но ключи у Анны имелись, даром она что ли хозяйкою? Вот замок и открыли.

Выскользнули на уличку.

Огляделися.

И поспешили. Рядочком. Анна взяла матушку под руку, отчего ей стало спокойно, как когда-то давным-давно, в детстве, когда она с матушкой на луг ходила, цветочки рвать.

…молодило, оно для суставов хорошо, ежели с барсучьим жиром мешать да костреца добавить. А вот нивяник, цвет девичий, его пьют, когда девица в пору входит, чтоб росла и по-женски у нее тоже всего прибывало. Коль пить, тогда и детки будут здоровые, и ей легко носить их будет.

Вспомнился тихий матушкин голос.

И солнце.

И счастье…

…грязь. Будто пылью город накрыло, и хотелось смахнуть эту самую пыль, отереть лицо, руки, сменить одежу.

- Потом, - строго сказала матушка и нахмурилась, отчего Анне сделалось немного совестно, что отвлекает она. – Скорее надо.

И матушка, подхвативши юбки, поспешила.

На ярмарочную площадь, на которой кипела людская толпа.

- А я вам говорю, ведьмы виновные! – драл горло с бочки лысый мужик в кафтане, на голое тело надетом. – Они-то государя-батюшку одурманили, царицу извели, и весь царский род…

Аграфена Марьяновна сплюнула и потянула заслушавшуюся было дочь за собой.

Надо было…

Сквозь людей пришлось проталкиваться.

- …и продадут всех честных людей свеям! Вона, им ныне все-то позволено, моя своячница самолично видала, как свей на берегу паренька насильничал!

Что за…

Храм высился безмолвною серой громадиной.

И на ступенях его собралось изрядно людей. Кто-то молился, кто-то плакал, пусть и не ведая причины, но чуя, что все-то неладно. Кто-то…

- И боги услышат… - донесся сверху дребезжащий голос жреца. – Все беды нынешние от неверия…

- Идиот, - пробормотала Аграфена Марьяновна, вытаскивая кусочек мяса, в который вцепилась зубами.

- …от людского равнодушия, от того, что позволено было свершиться неладному…

- Надо туда, - Анна первой ступила на лестницу и Аграфену Марьяновну за собой потянула. – Скорее…

- Ибо позабыли люди старый порядок! – голос жреца, усиленный волшбой, которая висела над ним этаким темным пологом, разносился над площадью. – Приняли ведьм, приняли магов, решивши, что вот они, боги…

Колокола гремели.

Народ тревожился.

- Поберегись! – донесся крик, заставивший Аграфену Марьяновну оглянуться: людское море расступилось, пропуская конную дружину.

Чьих они?

Не разобрать. Только тускло поблескивает броня, и оттого становится вовсе не по себе.

- И ныне свершится суд! Праведные спасены будут…

- Заткнись, - рявкнула Анна, вытерев руку о платье. И голос её прозвучал громко, раздраженно. От удивления, не иначе, жрец замолчал.

Анна же встала на краю лестницы и поглядела на людей.