Понаехали!

Теперь от странно.

Мерзковато.

Будто… будто ясно все стало, как и небо. Облачка расползлись. Солнце вон коснулось вод, и те подались еще немного назад.

- Скоро, - сказал ведьмак одними губами.

- Шел бы ты, - ответил Радожский, не спуская взгляда с темного ила. Ишь ты, вон, из-под него словно крыша проглядывает… дома тут стояли?

Или еще что?

- Куда?

- А куда-нибудь. Толку от тебя все одно немного. Ты не воин.

- И не маг, - согласился Ежи. – Я вообще, если подумать, не пришей кобыле хвост, но…

Он вытащил из кармана горсть черных камушков, сперва даже показалось, что угли это, но после Радожский почуял темную силу, от камней исходящую.

- Но не спеши гнать, княже, - кривовато усмехнулся ведьмак. – Авось и пригожусь…

Сзади загромыхало, и на узкую косу втянулась еще одна колонна оружных людей. Радожский оглянулся: Соболевы.

И поклонился Пересвету свят Родимовичу, который восседал на огромном жеребце. Грозен… в одной руке копье, в другой – щит. На щите полощетса бунчук. И конь землю копытом топчет, а копыто это – не каждый таз столь огромен будет. И кажется, сама земля вздрагивает.

Не от конского удара, от треклятой волшбы.

Соболев коня тронул, и тот подошел, ступая неспешно, словно тоже блюл честь княжескую.

- Радожский, - прогудел Пересвет Родимович.

- Я, - отвечал Радожский, и вновь удивился, уже тому, что исчезла прежняя его робость. И страх тоже. И…

- Ты дочку мою взбаламутил?

- Нет.

- Врешь… или не знаешь, - князь махнул рукой, закованной в латную перчатку. – Девка… в голове ветер. Я ж ей добра хотел. А она… от меня и к ведьме!

- Ведьма хорошая, - сказал Радожский.

- Ага, твоя невеста… вот смеху-то… все-то только и шепчутся, что Соболева пошла служить невесте своего суженого. Этак и вовсе согласится меньшицею в дом войти.

Радожский покачал головой.

- Не будет такого.

- Конечно, не будет. Сам тебе голову сверну, - ласково ответствовал князь. – Коль жив останусь.

- Тут… вообще с живыми сложно, - ведьмак прислушивался к беседе с немалым интересом.

- А это кто?

- Ведьмак, - сказал Радожский.

Озеро еще отползло. И… таял черный ил, поднимаясь черным же дымом. И небо от него потемнело, измаралось. Солнце и то будто тусклее стало.

- Всамделишний? – удивился князь.

- К сожалению, - ведьмак глядел на этот дым и щурился.

- Женатый?

- Нет пока.

- От и хорошо… у ведьмаков славная кровь, сильная… мой прапрадед был… да… - князь определенно задумался, и ход его мыслей Радожскому категорически не понравился. – Коль живы останемся…

Ил таял.

И белый камень делался еще белее.

…с грохотом втянулась на берег еще одна колонна оружных людей, что подчинялись рыцарю в заморском доспехе. За спиною того высились лебединые крыла, а со шлема спадал конский хвост. Впрочем, командовал рыцарь людьми споро.

- Козелкович, - пояснил Соболев, который отходить, кажется, вовсе не собирался. А после вздохнул и сказал: - Не держи зла, Береслав. Ты парень славный и роду хорошего. И другим разом не желал бы я иного зятя, но… сам понимаешь.

- Понимаю.

- И не могу я допустить, чтоб дочь моя жила без благословения божьего да рожала детей проклятых.

- Понимаю, - шепотом повторил Радожский, глядя, как появляются из тумана тени домов и улочек.

Коней.

Людей.

- Я…

- Поберегись! – донесся громкий голос, и на берег вылетел конь вороной масти. Бухнули копыта, увязли в сыром песке. А конь гривою тряхнул, заржал громко, перекрывая голоса.

- От ведь…

Всадник, что сидел на конской широкой спине, был облачен в простую кольчугу, из-под которой выглядывали полы шелковой рубахи. Голову его прикрывал острый шлем.

Да из-под шлема выпали, зазмеились по спине золотые косы.

- Выпорю, - мрачно произнес Пересвет Родимович, правда, без особое уверенности.

- И за дело, - добавил Радожский, глядя, как крутится, приседая на зад, боевой жеребец. Как скалит белые зубы. Как… крутит головой всадник, высматривая кого-то.

- Иди, - ткнул кулаком ведьмак.

- Что?

- Иди к ней, пока время есть…

- Иди, - повторил Пересвет Родимович. – Отговорить… не выйдет. Мать её из… девки у них всегда воевали, и она от… пороть надо было больше.

- Надо, - как-то неуверенно отозвался Радожский.

И… ведьмак вновь пихнул, будто Береслав сам не способный понять, чего ему надобно и куда идти. А… конь остановился. И Горыня почуяла.

Обернулась.

Блеснули зеленью тревожной глаза. Руки стиснули поводья. И лицо побелело.

- Здравствуй, - только и сумел выдавить Береслав, вглядываясь в родно лицо, подмечая каждую черту его, и сердце заколотилось быстро-быстро.

Как всегда.

А руки вдруг вспотели. И вспомнилось, что сам он глядится… не воином. Одежа, пусть целая, но кафтан измят, а где-то и кровью измаран, и пахнет ею же. Лицо…

- Здравствуй, - тихо произнесла Горыня.

И огладила лук свой.

- Ты…

…ей во дворце бы царском остаться. Там стены толстые, оборонят. Правда, в стенах тех неспокойно, но государь знает, не попустит свершиться дурному.

- Подумала, что помощь не помешает, - и голову склонила, ожидая, что скажет.

А что сказать?

Ругаться?

Как-то оно… не к месту.

Велеть, чтоб обратно отправлялась?

Не послушает.