Понаехавшая

Подозрительно коричневый фасолевый соус на поверку оказался шоколадным, и даже закаленная советским дефицитом Серафима Петровна не смогла съесть такую гадость. Попытка выйти тайком из дому в красном колпаке Санты не увенчалась успехом — сын с невесткой пригрозили сменить замки и никогда более не пускать ее на порог. Один носок, хоть и шерстяной, при всем желании не наденешь. Если только на одну ногу. Но где же это видано. Твердокаменные мятные пряники отдавали скипидаром, и даже прожорливые чистопрудные голуби, к которым Серафима Петровна ездила через весь город с тремя пересадками, шарахались от них, брезгливо кривя клювы.

«Вот оно как, — думала Серафима Петровна, наблюдая, как толстопопые сизые голуби, переваливаясь с лапки на лапку и истово курлыча, ходят по самому краю воды. — Вот оно как. Свои ограбють, а чужие надують. И с энтим надо как-то жить».

Профессионализм

Однажды у О. Ф. случился день рождения. Самый настоящий юбилей, сорок пять лет.

О. Ф. сразу предупредила, что отмечать ничего не собирается.

— Что я, дура, такое праздновать? Сделаем вид, что мне тридцать пять, и на той жопе сядем. Подарок возьму трехлитровой кастрюлей из нержавейки. Которая с пожизненной гарантией. Предупреждаю — стоит дорого. Но с восьми человек триста долларов — это тьфу!

Девочки скинулись, связались с менеджерами фирмы, заказали кастрюлю. Угодили в беспрецедентную презентационную акцию, получили в подарок за заказ стеклянный контейнер для хранения продуктов.

Красиво завернули презент в гофрированную упаковочную бумагу, затянули шелковыми ленточками. В торжественной обстановке вручили имениннице.

О. Ф. всплеснула руками. Расшнуровала упаковку, долго ахала, изучая свое отражение в термоаккумулирующем дне кастрюли.

— А это что? — ткнула пальцем в контейнер.

— Это для хранения продуктов. Вакуумный контейнер.

— Совсем охренели. Я же только кастрюлю просила!

— Не волнуйтесь, он нам бесплатно достался. Как бы довеском.

— Так, — О. Ф. отложила подарки, порылась в сумочке, вытащила кошелек. — Айда со мной в магазин.

Девочки заволновались.

— Может, не надо? Вы же говорили, что отмечать не собираетесь.

— А теперь говорю — собираюсь. Легонько, без пафоса. Минимум алкоголя, немного закуски. На сладкое — торт. Отметим прямо тут, не отходя от кассы. Час посиделок — и разбегаемся по домам.

— Час — это хорошо! — встряла Понаехавшая. — А то я после суток, устала — сил нет. И ночью как назло не удалось поспать, туристы словно взбесились, через каждые полчаса прибывала новая группа.

— Час — и ни минутой больше, — заверила О. Ф.

— Наивная ты дура, — отчитывала Понаехавшую Трепетная Наталья, наспех отодвигая в сторону рабочую аппаратуру и освобождая место для посиделок, — каждый раз за всех отдуваешься. Сутки работала — а теперь дальше сидеть. Уж лучше бы пила, что ли?

— Да не могу я. Ты же знаешь!

— Знаю. Вот и говорю, что дура.

К возвращению девочек помещение было полностью готово к банкету — Понаехавшая маячила в дальнем окошке и старательно светила наружу настольной лампой, чтобы даже самые глазастые интуристы не разглядели сквозь затуманенное бронированное стекло происходящие в обменнике запрещенные дела. Рабочее место второй кассирши было полностью освобождено от аппаратуры и тщательно застелено запоротыми реестрами покупки и продажи валюты. Аккуратной стопочкой высилась тщательно прополоснутая одноразовая посуда. Верхний свет был погашен, вентилятор работал на полную мощность. Магнитофон нежно журчал «лашате ми кантарой» — О. Ф. всякой другой эстраде предпочитала итальянскую, слушала Кутуньо и Челентано, причем Кутуньо жалела за бездетность, а Челентано неустанно ревновала к жене, называла ее безрогой выдрой.

— Мы даже водки не стали брать! — водрузила на стол две бутылки шампанского О. Ф. — И еды взяли минимум — хлебушек, колбаса. Торт. То есть буквально выпили, закусили, и всё, аривидерчи.

— Вот и славно, — обрадовалась Понаехавшая. — Часа два я точно продержусь.

— Тридцать минут! — покрылась комсомольскими мурашками О. Ф. — И ни секунды больше!

Первые три часа Понаехавшая держалась молодцом, потом выдохлась и перешла на автопилот. Но автопилот через какое-то время тоже заглох. В ушах противно зазвенело, начались глюки. Со всех без исключения купюр на нее укоризненно глядел Эндрю Джексон. С некоторых грозил пальцем.

Понаехавшая пугалась, бегала к ближайшему автомату — за очередной порцией кофе. От кофе клонило в сон.

Меж тем в обменнике разворачивалось прямо-таки античное пиршество, как минимум сатурналии. И если сначала подгоняемые полусладким шампанским и бутербродами с колбасой девочки держались ледями и вели светские разговоры за жизнь, то после нового рейда в продуктовый и двух бутылок полусухого решили более не сдерживаться и перешли на водку. Пели «Сюзанна, мон амур», травили анекдоты, рвались станцевать белый танец, дамы приглашают кавалеров. Не обнаружив в обменнике ни одного кавалера, сильно озадачились, традиционно обозвали козлами. Выпили, не чокаясь, за настоящих мужиков, закусили чипсами.

Потом кончились деньги. У всех.