ПОНЕДЕЛЬНИК

пишут, от дел отстранить пытаются. Но это бумажная волокита на недели: пока примут

окончательное решение, все свои планы я уже приведу в исполнение. Далеко ли идущие

планы? Не знаю. Я хоть и обладаю большей властью, чем ты, но вопросы задавать не

перестаю и прекрасно знаю – ответы выискивать придется мне же. Искать не брошу. Так что

даже не рассчитывай в ближайшее время мочиться нормально, по-житейски.

Оглядываешься по сторонам в поисках другого троллейбуса или человека, у которого

можно уточнить время. Часы на остановке показывают 6.15, и это, естественно, наглая ложь.

Зачем тебе сейчас знать, который час, ты объяснить не можешь и не пытаешься. Возможно,

подобная информация служит каким-никаким ориентиром в совершенно незнакомом районе.

Вокруг никого нет. Ты идешь в сторону омертвевшего, троллейбусного парка. Очень нужно

помочиться, уже невмоготу, но тебе подавай укромное место. Ты пролезаешь сквозь дыру в

ограждении, надеясь спрятаться за одной из машин.

Тебе заранее стыдно. Ты представляешь, каким столбом поднимется пар от мочи, как

кто-нибудь прибежит и станет отчитывать, как моча окаменеет на троллейбусной шине ярко-

8

желтыми кристалликами и провисит здесь до самой оттепели. К холоду, вони изо рта и

судорогам теперь прибавилась боль в мочевом пузыре. Но через мгновение все это

забудется. Обогнув машину, ты вздрагиваешь от неожиданности. От страха. Сердце, екнув,

начинает биться очень сильно и не угомонится до тех пор, пока ты не покинешь это место…

Сейчас. Прямо перед тобой на земле лежит человек. Его замело снегом. Это труп.

Мужчина. Не бомж, одет хорошо, дорогая, на первый взгляд, обувь. Он полу забит под

троллейбус. На животе – багровые, припорошенные махровым снегом пятна. От пережитого

шока голова начинает работать лучше, и по адреналиновым законам делается чуть теплее.

Осторожно, медленно, испуганно опускаешься перед человеком на колени, несколько раз

его толкаешь. Он все равно мертв. Растерянно переводишь взгляд на лежащий около тела

предмет, тоже засыпанный снегом, – кажется, это какая-то статуэтка, но не трогать же ее.

Опять смотришь на труп. Ты изо всех сил пытаешься что-нибудь придумать. Скорее всего, в

подобных обстоятельствах зовут кого-то на помощь. Но без сомнения для помощи уже

слишком поздно. Надо вызвать кого-то официального – это решение приходит следующим.

Мысли переваливаются натужно, ведь ты очень редко самостоятельно принимаешь решения,

тебе почти никогда не приходится думать о других и еще реже – о мертвых.

Вдруг в голове что-то щелкает, твое мышление как будто настраивается на новую волну,

и через мгновение ты впадаешь в какое-то раскованное состояние. Чуть ли не вслух ты

спрашиваешь: «А какая от этого польза мне?». Но это не мысль, не слова изреченные, это

именно состояние, в котором тебе только что случилось оказаться. И, действительно, какая

же тебе польза от мертвого человека? Еще один щелчок – почти приятный – и ты бесстыдно

шаришь по его карманам. Находишь носовой платок, несвежий, и портмоне, кожаное,

извлекаешь из него все деньги, вот какая-то карточка, похожая на кредитную, и ее тоже

присваиваешь – кошелек запихнут обратно. Затем поспешно встаешь.

И бегом на остановку.

- Куда-то едем? – грубо спрашивает уже знакомый водитель и забирается в кабину.

От последних впечатлений, от преступления, тобой содеянного, и содействия, тобой не

оказанного, стало намного теплее.

Опять повалил снег, с утроенной силой.

- Да, - отвечаешь ты, взбодрившись.

Троллейбус взревел и сдох. Из-за снежных завалов движение полностью остановилось, а

стоит машине притормозить, как ее тут же с потрохами сжирает вьюга. Водитель советует

тебе отныне полагаться на собственные силы или переждать непогоду в ближайшем

подъезде. Твой вид не вселяет в него доверия, возможно, поэтому он и не советует что-

нибудь приемлемое. Ты неохотно вылезаешь из теплого салона, проваливаешься по колено в

снег и сразу вспоминаешь о своем распухшем мочевом пузыре. До дома несколько

кварталов, а облегчиться в центре города намного сложнее, чем на окраине. Ты вспоминаешь

также об украденных деньгах – можно поймать машину. Но движение парализовано.

Остается только самостоятельно добираться до дома. И ты выползаешь, загребая

непослушными ногами, на тротуар.

Честно говоря, я иногда поражаюсь принципу твоего мышления. Физический стимул –

примитивный вывод – недальновидное решение. Степень осознания происходящего зависит

от силы, болезненности физического стимула, чем я пока безнаказанно пользуюсь. Однако я

уже давно решил, что иного выбора у меня нет. Точнее говоря, иного выбора нет у тебя. Мне

рассказывали, что иные люди думают постоянно. По большей части это всякая бессмыслица,

но иногда среди мыслительного потока встречаются и достойные идеи или, по крайней мере,

общечеловеческой ценности, а порой, совсем редко, рождаются даже целые концепции,