Понедельник - день тяжелый | Вопросов больше нет (сборник)

— Хватит! Вас послушать — строгача сразу хватишь. Вы как адвокат — сначала все ясно, а потом запутаете… Я вот все думаю, нет у нас порядка в рассылке бумаг. Зашел я на днях к машинистке. А ей в это время Любашин отношение принес перепечатать. Адресат не ахти — управляющий банно-прачечным трестом Соколов. А машинистка цоп из пачки бумагу. Меня даже передернуло. Бумага высшего сорта, глянцевая. Если Соколову на глянцевой отношение писать, тогда на какой же в исполком? Тут порядок надо завести. Для Соколова, поскольку он ниже меня по рангу, можно на газетном срыве. Не велик барин! Равновеликим — директору элеватора, в дорожный отдел, в народное образование — можно писать на втором сорте. Вышестоящим — скажем, товарищу Завивалову — первый сорт. Еще выше — глянцевую. Если, скажем, пишем тому же Соколову, надо просто печатать: «т. Соколову». Одно «т» и точка. Начальнику дорожного отдела надо добавлять — «тов. Крючкину». Директору элеватора надо печатать полностью — «товарищу Родионову И. Г.». Инициалы после фамилии. Мы с ним равновелики. Завивалову тоже надо полностью — «товарищу Завивалову Василию Яковлевичу».

— А если выше? — спросил Стряпков.

— Очень просто. В область — имя и отчество надо перед фамилией печатать. «Товарищу Ивану Константиновичу Разумову». Допустим, понадобится брату Петру послать. Тогда надо будет добавить — «уважаемому товарищу Петру Михайловичу Каблукову». А как у нас бумаги скрепляются? Всем без разбора суют обыкновенную скрепку. Соколову можно с булавкой посылать. А Крючкину с булавкой не пошлешь — ему надо скрепку. Завивалову под скрепочку надо подложить глянцевую бумажечку. Он, я знаю, любит голубой цвет. В облисполком — малиновую…

К Стряпкову снова вернулось ироническое мышление: «А ведь он набитый дурак! Ну прямо коллекционный…»

Он посмотрел на серое, каменное лицо Каблукова, на большой рот с бескровными, почти синими губами, и по спине у Кузьмы Егоровича пробежали мурашки: «А если он надолго сядет?»

А Каблуков продолжал гудеть на одной ноте:

— Во всяком учреждении должен быть порядок. Во всем. Я до сих пор не понимаю, почему всем советским служащим знаков различия не ввели.

— У некоторых есть. Даже погоны были…

— Всем погоны, конечно, лишнее. Просто даже неудобно. Но руксоставу я бы знаки ввел. Вот, скажем, я и вы. Идем рядом по улице. По форме мы одинаковы. А по существу? Как это существо отличить? Ну, хорошо, в Краюхе нас с вами все собаки знают, тут ошибки не случится. А допустим, мы с вами приехали в Москву! Толчея там знаете какая — каждый толкнуть может, а знай он мое положение, — поостережется. И я и вы тоже кого-нибудь пихнуть можем. Пихнешь, а он, не дай бог, вышестоящий или равновеликий. Так что какие-то знаки нужны. Я бы повесил кружочки с цифрами. Возглавляющим лицам — единицу, заместителям — одну вторую, заведующим секторами, вроде вас, — одну треть, заместителям заведующего сектором — одну четвертую и так далее. Курьеру и уборщице — по одной шестнадцатой. Ночному сторожу — кружочек без цифры или ноль. Ноль даже точнее. Нолевое положение…

У Стряпкова снова побежали мурашки: «Не удрать ли, пока не поздно, от этого кретина? Нет, посижу, послушаю: что-то он еще выдумает?»

А Яков Михайлович вдруг засмеялся. Смех у него тоже был особенный, больше похожий на кашель.

— Соловьиха в понедельник выписку получит. Вот у нее физика вытянется.

— Она уже знает, — предположил Стряпков. — Поэтому и не пошла в исполком, а меня послала. Раньше все сама ходила цены утверждать.

— Леший с ней, — улыбнулся Каблуков. — Баба она и есть баба. И к тому еще демагог. «Заходите, дорогие товарищи!» Да разве так можно? Года три назад был я в одном управлении. Сижу у начальника в приемной. Секретарша, маленькая такая канашечка, карандашики чинит, помалкивает. И вдруг вошел мужчина — высокий, представительный — и прошел прямо в кабинет. Канашечка за ним. Потом выскочила и говорит: «Приготовьтесь. Сейчас вас примут». Слышу: дзынь. Она мне: «Пожалуйста, входите». Вошел я и вижу: сидит этот самый представительный за столом. «Слушаю вас». Вы вникните! Мимо прошел, меня, конечно, видел. Мог бы, как Соловьева: «Заходите, дорогой товарищ…» А он прошел, сел, отдышался и через секретаря пригласил. Порядок! И мы эту соловьевскую демагогию побоку, а «дзынь» заведем. Дзынь — раз, дзынь — два, дзынь — три, и на сегодняшний день будет…

В комнату вошла Елена Сергеевна.

— Яков Михайлович! Ужинать пора.

— А что у нас на ужин?

— Кролик жареный… Грибочки…

— Ты, мать, меня больше кроликом не корми. Мне теперь фосфор требуется.

— А фосфор и в кроликах есть, — сообщил Стряпков.

— Не в той дозе, — внушительно ответил Каблуков. И встал. — Пожалуйте к столу!

Елена Сергеевна тихо спросила мужа:

— Ты гостя долго задержишь?

— А что? Это не гость, а по делу.

— Я детям велела пораньше из парка прийти…

— Каким детям?

— Да что ты, Яша? Васе с Зоей.

— У меня только сын. А насчет Зои еще поговорить надо.

— О чем говорить?

— После, после. А Кузьме я при надобности скажу без всяких там: дорогой гость, не надоели ли тебе хозяева?