Понять. Поверить. Простить. (СИ)

Я делаю все на автомате, а мысли снова и снова возвращаются к Стасу, и с каждым днем я все больше и больше понимаю, как мне его не хватает. Стоит только закрыть глаза, как сразу же возникает его образ, а память все время воскрешает ощущения его прикосновений к губам, лицу, телу. А по ночам совсем не могу заснуть — стоит только закрыть глаза, как тут же возникает ОН. Если сон все же окутывает своим покрывалом, то образы становятся все более откровенными, реальность теряет свою силу и воспоминания о проведенных днях снова и снова охватывают меня. Мне снятся его теплые губы, дарящие жаркие поцелуи, заставляющие кружиться голову и терять счет времени. Снятся его крепкие руки, обнимающие мое тело, гладящие мою нежную кожу, сводящие с ума своими ласками. Мне снится, что я снова и снова отдаюсь ему, а он ловит каждый мой взгляд, каждый вздох и шепчет: "Ты только моя"…»

Глава 33

Глава 33.

Эля лежала на больничной кровати и тоскливо смотрела в окно: день выдался пасмурным, казалось еще немного и из тяжелых свинцовых туч пойдет дождь. Только что приходила медсестра и поставила капельницу, поэтому в ближайшие полчаса она еще долго будет наблюдать такое же тоскливое, как и ее настроение, небо.

Эля находилась в больнице уже второй день, и второй день она не переставала думать о той правде, которую открыл ей Стас. Она и представить себе не могла, что ее родители способны на ТАКОЙ ужасный поступок. Это даже не поступок — это преступление, которое полностью разрушило жизнь как Стасу, так и ей самой. За что они так жестоко? Неужели какой-то бизнес стоил того, чтобы выставить собственную дочь виноватой перед любимым человеком, чтобы довести ее до того, чтобы она бежала из семьи будучи беременной, чтобы лишить еще нерожденного ребенка отца. Насколько же нужно быть жестокими и черствыми, чтобы не побояться пойти на преступление и так жестоко подставить ее под ненависть любимого.

Эля знала, что Стас не раз приходил в больницу, чтобы поговорить. Но она не могла пересилить себя — просто не могла больше смотреть в его глаза. Было ужасно стыдно. И больно. За то, что ему пришлось перенести. Она могла себе представить, каково ему было все это время жить и думать, что та, которую он любил, предала таким жестоким образом — она сама столько лет жила и думала, что он ее бросил и уехал. И теперь Эля даже нисколько не осуждала его за все те слова, что сорвались с его губ — они были справедливы.

В палату снова вошла медсестра.

— К вам посетитель, — оповестила она.

— Простите, но я бы сейчас не хотела ни с кем видеться, — тихим голосом ответила Эля.

— Ну как хотите, — медсестра проверила капельницу и вышла.

Спустя пару минут она снова вернулась, держа в руках большой букет нежно белых роз.

— Вот, просили передать, — медсестра поставила букет в банку с водой. — Правда ваш посетитель не представился.

— Спасибо, — прошептала Эля, глядя на букет.

Она и так прекрасно знала, кто это был — Стас. Когда-то он всегда дарил ей именно такие цветы. Сегодня он снова пришел, чтобы поговорить, но у нее не было сил смотреть в его глаза и просить прощения. Хотя должна была это обязательно сделать. Стыдно, безумно стыдно. Такое, действительно, не прощается.

Вчера навестить Элю приезжал Виктор, но она не захотела видеться и с отцом. Разве можно ему верить после всего того, что он учинил? Да, один раз она уже постаралась простить его, но тогда она еще не знала всего масштаба его ужасающих поступков. Эля простила его за то, что он разлучил ее со Стасом. Но вот простить за то, что он своим обманом заставил Стаса возненавидеть ее — это все же не возможно. Однако, за эти два дня Эля успела многое обдумать. И теперь она пришла к выводу, что ей нужно обо всем расспросить отца — это ее право знать, за что он так с ней поступил.