Понтий Пилат

Прокуратор опустил голову и погрузился в размышления. И опять любимый мотив возник в воспоминаниях. Тот мотив, который помогал ему твёрдо стоять на ногах, каким трудным испытаниям ни подвергала его жизнь. Мысль побежала по уже известному пути. На этом пути он из должностного лица императора Тиберия снова становился мальчиком из простонародья.

Детство Понтия. Легион

Он стоит на настиле разбираемой плотины высоко над грохочущим и бурлящим внизу потоком воды. Настил как бы висит в воздухе и весь дрожит от мощного напора. Бегать приходится по последнему оставшемуся бревну. Шум падающей воды так силён, что не слышно человеческого голоса в ста локтях от плотины.

В тот год, когда началось таяние снегов в горах, отец впервые взял Понтия на самую ответственную работу — разбор плотины. Работа требовала не только сноровки, быстроты и уверенности в себе, но и смелости. Малейшая оплошность может привести к падению. Поток схватит, закрутит, бросит на дно бучила, и клокочущая вода уже не выпустит ослабевшее тело из своих объятий.

Вступив на качающийся помост плотины, Понтий не чувствовал себя героем, но этот эпизод запомнил и вспоминал только по одной причине: в тот день к нему пришло чувство бесстрашия и осталось с ним навсегда. Многие годы спустя Понтий воспринимал преодоление страха как важнейшую жизненную победу: если тогда, то и теперь…

При большой нагрузке, особенно перед праздником, приходилось работать по ночам, и он часто оставался в амбаре один, пребывая в дремотном состоянии. Понтий не жаловался. Примером в тяжёлой работе для него являлся отец. Понтий наблюдал, как отец, несмотря на смертельную усталость, находил в себе силы подняться ночью и два-три раза обойти с факелом плотину для того, чтобы послушать шум воды, выяснить, нет ли утечки. Если вода прорвёт плотину, семью ждёт разорение. Понтий с малых лет чувствовал постоянный страх отца перед стихийным бедствием: у семьи не было резервов, чтобы снова подняться на ноги.

Уже в это время Понтий ощущал свою «второсортность» в родительском доме. Он был обречён на роль работника при старшем брате. Несколько недель радостного труда не могли восполнить многомесячное однообразное существование.

Тяжелые стороны жизни на мельнице сглаживала своим присутствием мать Понтия. Ещё молодая и красивая женщина, происходившая из греческой семьи, когда-то волей богов оказавшейся на севере италийского полуострова, она выделялась редким умом и высокими достоинствами. Понтий любил мать и, будучи способным от природы ребёнком, с удивительной лёгкостью перенимал и запоминал всё, чему она учила и о чём говорила. Он, единственный в семье, свободно говорил по-гречески, знал наперечёт все травы и способы лечения, практиковавшиеся матерью, быстро овладел грамотой и хорошо учился в сельской гимна-сии. Перилла, так звали мать Понтия, с тревогой наблюдала за своим любимцем, понимая, что судьба готовит ему незавидную долю. Но выхода из создавшегося положения не видела. Вопрос о будущности Понтия тяготил её своей неразрешённостью.

Из поколения в поколение складывалась система наследования мельницы. Сейчас ею владел отец Понтия и его старший брат, который работал в дальней префектуре Рима небольшим чиновником. В управление хозяйством он не вмешивался, но ежегодно получал свою долю доходов в три тысячи сестерциев. Брат соглашался передать отцу Понтия мельницу в единоличное владение за 100 золотых аурий, но такая сумма была совершенно не по силам его родителям. Подрастала младшая сестра Понтия, и родителям предстояли новые заботы.

Со стороны казалось, что семья живёт в достатке, но Понтием бедность с каждым годом ощущалась всё сильнее. Впереди его ожидали нищета и непрерывный тяжёлый труд.

Однажды, в то время, когда Понтий с душевным подъёмом разбирал настил плотины, во двор мельницы вошёл человек, вид которого свидетельствовал о долгом путешествии. Был он высок, худощав, мосласт, чувствовалась в нём сила, воинская выправка, а тяжёлый меч, висевший у правого бедра, выдавал в нём бывалого солдата.

Он прошёл на берег реки почти к самому краю плотины и остановился, окидывая взглядом картину работ. Рядом с ним оказалась женщина, и по тому, как она теребила край плаща и вздрагивала при малейшем, как ей казалось, ошибочном движении молодого парня на плотине, путник признал в ней хозяйку мельницы.

— Что, хозяйка, это твой сын работает на плотине? Парень всё делает правильно, он преодолел страх и уже ничего не боится; ты за него можешь не переживать.

Перилла повернула голову и увидела спокойные, понимающие глаза. Всё было сурово в лице путника, но это было лицо достойного человека.

— Хороший у тебя парень. И сила в нём есть, и равновесие держит уверенно, и глазомер отличный, да и резкость в движениях сохранилась.

Незнакомец стал как бы пояснять Перилле положение дел:

— Дети мельников много переносят тяжестей и, тренируя одну только силу и выносливость, постепенно теряют такое ценное свойство, как реакция. В жизни это создаёт серьёзные затруднения. Твоему парню сейчас лет шестнадцать?