Пообещай мне счастье

Хотел ли он ее когда-нибудь? Это был такой сложный вопрос. Гуннар мог вспомнить, как на благотворительном вечере впервые обратил внимание на изящные линии ее тела, когда ей было восемнадцать, ее сформировавшаяся фигурка была плотно обтянута черным платьем, а губы накрашены красной помадой. Он мог также вспомнить, что она была грустным, одиноким ребенком, и как он чувствовал странную смесь негодования и жалости к ней. Олив была как бы внешним отголоском его собственного одиночества. Он помнил, как наблюдал ее первую бизнес-презентацию, был против нее и все равно хотел защитить ее от неудачи. Помнил, как в нем смешались жалость и желание, когда обнимал ее после похорон отца. Желал ли он ее когда-нибудь? Казалось таким низменным описывать то, как она владела его душой все эти годы.

- Я полагаю, - медленно произнес Гуннар, слова резали ему горло, - ты пересекаешь неудобную для меня черту. Я не смешиваю бизнес и личную жизнь.

- Я как раз попыталась разъединить эти вещи. Отбросить бизнес и получить удовольствие.

- Сядь, поешь. Ты выглядишь так, как будто собираешься упасть в обморок, и я не хочу снова тебя ловить.

- Какое испытание для тебя.

Но Олив подошла к столу, положила выпечку себе на тарелку. Вместе с медом и сыром. Гуннар принес ей кружку кофе. И когда она сделала глоток, то улыбнулась:

- О, это рай.

- Сегодня здесь будет врач, который возьмет анализ крови, - сказал он, - чтобы определить, мой это ребенок или нет.

Она посмотрела на него, словно не понимая, о чем речь.

- Я ненавижу, когда у меня берут кровь. Я теряю сознание. Ну, к сожалению для тебя, именно так они определяют подобные вещи.

- Ребенок твой, - призналась она, пристально глядя в свою тарелку. - Думала, ты оставишь меня в покое, если скажу тебе, что не в курсе, кто отец. Я не знаю, что делать. Я никогда раньше не спала с мужчиной, отдалась тебе, и это было очень большой ошибкой. Я не думала о защите, но ты мог бы позаботиться об этом. Ты же не спросил меня ни о чем, а у меня было помрачение рассудка.

- Остановись, - сказал Гуннар властно, но в то же время тихо, - ты никогда раньше не была с мужчиной? Ты была девственницей?

Гуннар буквально торжествовал и немного ненавидел себя за это. Но он так долго хотел ее и узнал, что она принадлежит ему, и только ему… Это заставляло его чувствовать себя воином-победителем.

- Да, - подтвердила Олив, - я была девственницей. Не то чтобы меня сильно заботила такого рода терминология. Я знала, что делала. Я много читала о первой близости с мужчиной… Послушай, я знаю, как все происходит. Так что у меня все прошло довольно хорошо… Мне нужно было выбросить тебя из головы. Но я не думала, что попадусь с первого раза.

- Сейчас я не уверен, что могу полностью понять тебя. Ты знаешь, что ребенок мой, потому что ты была девственницей?

- Да. Мне не нужен анализ крови.

Гуннар не мог доверять Олив. Или, что гораздо хуже, не мог доверять самому себе.

- К сожалению, поскольку история продолжает обрастать новыми подробностями, теперь мне нужен тест ДНК. Потому что я не знаю, какая версия для тебя реальна, Олив. Я всегда понимал, что ты моя соперница, но я чувствовал, что ты человек, у которого есть какие-то рамки и границы в поведении. И теперь я узнаю, что ты занималась корпоративным шпионажем, а также, что ты солгала мне.

- Какого черта я должна лгать тебе сейчас? Я бы просто сказала, что точно знаю, что ребенок не твой, если бы я лгала. Потому что это действительно пошло бы мне на пользу. Я хочу уйти от тебя.

- На самом деле это не принесло бы тебе пользы, потому что я посадил бы тебя в тюрьму при таких обстоятельствах. Тебе нужно более четко объяснить, что привело тебя к этому моменту, потому что я понятия не имею, что с тобой происходит.

И затем внезапно стальная, жесткая Олив разрыдалась.

Глава 8

Плакать перед этим мужчиной Олив не хотела, но она не могла остановиться. Она рыдала, будто потеряла всякую способность к самоконтролю. Олив научилась быть жесткой, еще когда была девочкой. Лидер не может позволить себе руководствоваться чувствами, так учил ее отец, врезал это в ее душу. Теперь Олив словно разваливалась на части. Может быть, это гормоны? Она не знала. Она ничего не знала о беременности. Во многих отношениях она ничего не понимала о том, что такое быть женщиной. У нее не было никакого женского влияния в ее жизни, подруг. Она приберегла все свои нерастраченные чувства для художественной литературы.

Олив отождествляла себя с женщинами из романов, которые читала, и ставила себя на их место. Потому что в своей реальной жизни должна быть невозмутимой, жесткой и готовой на все.

Только теперь Олив понимала, что, несмотря на весь свой ум и хватку, была глупа. Она родилась женщиной, и, прежде чем управлять компанией, ей надо было научиться быть собой. Да, она не думала, что роль жены и матери свалится на нее как снег на голову. Но, черт, она же всегда старалась в работе предвидеть все возможные варианты развития событий! Почему же упустила прописную истину, что от секса могут получиться дети?