Пообещай

– А невеста твоя где?

– Дома. К родителям отправилась… погостить.

– Вон оно что. Ясно. Ты ведь куришь?

– Курю.

– Пойдем тогда на крыльцо выйдем. В доме я не дымлю.

Они сидели рядышком. Снаружи ярко светило солнце; лаяла соседская собака – вытекал рваными клочьями из-под навеса табачный дым.

Эмия отлепила себя от монитора и ушла на балюстраду. Долго смотрела на крыши Астрея, и мысли ее ходили по кругу, как вагоны паровоза, зацепленного на самого себя: получится у Линеи собрать монеты? Откликнется ли за зов Кронис? Если да, что она скажет ему? Надо передать Калее спасибо. И Линее тоже. Хорошо бы, если у той получилось собрать монеты…

«Что она скажет Кронису?» – стало вопросом дня.

Больше Эмия, возвращаясь к монитору, звук не включала.

* * *

Колчановка.

«Вот он обрадуется…» – думала она, шагая от остановки. Плащ с собой не зря брала, но здесь теплее, теперь приходится его в руках нести. А от дочки и так подарков полная сумка…

Карина Романовна любила эту лениво-сонную, почти всегда спокойную деревню. Здесь когда-то постепенно – капля за каплей – она обрела успокоение, – здесь они прожили лучшие с Тадеушем годы.

Может, и хорошо, что получилось раньше вернуться. Чего сидеть возле Митьки, если там днюет и ночует Мария Михайловна? Ей-то недалеко, живет через дом – и мамка, и нянька в одном лице. Всегда на подхвате.

А Лийке материнство к лицу – цветет и пахнет. Похудела, улыбается, хоть и с кругами от недосыпа.

Да, помнились ей, Карине, свои собственные бессонные ночи, когда дочь была маленькой. Помнилось, как все ходила, проверяла ее запястье – не просмотрели ли злосчастную точку? Не дай Господь опять… Кажется, годам к пяти только и успокоилась.

А вот уже и поворот на свою улицу. Славная погода, теплая.

Тадеуш, поди, на одних сухарях сидит – забыл про пельмени, забыл про вареники, которые налепила перед отъездом.

«Главное, что Митька – не «ЧЕНТ»…» – с этой мыслью Карина Романовна отперла зеленую калитку и крикнула:

– Тэд, я дома!

И удивилась, когда ей навстречу из-под навеса вышел Тадеуш.

Удивилась не тому, что вышел. А тому, что он совсем как когда-то по молодости широко улыбался.

– Ты куда меня ведешь?

Она успела увидеть, как на лавке в тени сидит паренек, – кажется тот самый, который приезжал на пару дней – студент?

– В дом? Дай хоть с гостем поздороваюсь…

Тадеуш пер ее по ступеням, как бульдозер.

– Слушай, а чего он опять приехал?

Что-то в ее муже было не так – она не могла разобрать. Выпил, что ли?

Уже в доме, когда разулась и стояла возле кухонного стола спросила:

– Зачем он к нам? Ведь не звали больше?

Вместо ответа ей зачем-то протянули чужой паспорт.

– На. Открой, посмотри.

Карина, предчувствуя дурное, беспокойно вздохнула, ощутила, как нервно стукнуло сердце.

– Больше не придется тебе водку пить и плакать.

– Что?

– Да ты читай-читай.

И она открыла страницу.

* * *

(Marika Takeuchi – Rain in the Park)

Ровно в три часа пополудни Линея покинула чужой дом, зажав в кулаке искрящееся слово – чужое обещание. Сбежала с крыльца легко, как девчонка. И еще долго слышалось Калее доносящееся с улицы довольное мурлыканье будущей Королевы Моды.

Ничего, вчера она нашла талантливого, почти что гениального фотографа. Сегодня они попробуют снять ее наряды…

Мешочек с монетами выглядел небольшим, но ощущался тяжелым.

Серебряники Крониса – сто штук. Она пересчитала.

Меньше всего Калея любила дождь. Над Астреем он проливался раз в сто лет, и надо же – сегодня она под него попала. До фонтана добралась, похожая на мокрую курицу: платье липло к телу, прическа испортилась, тушь потекла – нужно бы подправить. Но сначала дело.

«Как жаль, что не одна…»

У старинной чаши, наполовину заполненной водой, стоял человек. Немолодой и седой кудрявый мужчина с кустистой бородой. С пузиком, в шортах, волосатыми ногами и до ужаса простой хлопковой футболке с надписью «Zeuss».

«Фанат, что ли?»

Ей давно не встречались такие – кхм, неухоженные. Сейчас у мужчин мода на короткие штаны-клеш, крылатые безрукавки, длинные волосы и избавленную от волос кожу. Речь не о голове, конечно.

Ладно, к черту незнакомца – он не помешает. Мало ли кто чем занимается в солнечный полдень, верно?

Пахло освеженной листвой и влажным мрамором. И еще тиной – из фонтана. Кажется, его никто и никогда не чистил, да и вообще, редко сюда приходил. Чаша изнутри покрылась налетом, зацвела; вода еще прозрачная, но зеленоватая. Калея наклонилась, чтобы рассмотреть, есть ли на дне монеты, но не нашла ни одной.

«Значит, миф. И никто не кидал».

Ладно, пусть она дурочка, но ради Эмии попробует.

Легко развязалась тесьма у мешочка – застывшими каплями полетело из горловины серебро. Одна за другой все монеты попадали на дно, мягко улеглись, на несколько секунд взбаламутив планктон.

– Кронис-Кронис, приходи, ты очень нужен, – шептала Калея нервно.

То ли говорит? И сколько ждать?

– Ой, а что это Вы тут делаете?