Поп Гапон и японские винтовки. 15 поразительных историй времен дореволюционной России

По подвигам, по рыцарским сердцам,
Змея, голубка, кошечка, романтик, –
Она томилась с детства. В прейскуранте
Стереотипов нет ее мечтам
Названья и цены. К ее устам
Льнут ровные «заставки». Но – отстаньте! –
Вот как-то не сказалось. В бриллианте
Есть место электрическим огням.
О, внешний сверк на хрупости мизинца!
Ты не привлек властительного принца:
Поработитель медлил. И змея
В романтика и в кошечку с голубкой
Вонзала жало. Расцвела преступкой,
От электричных ядов, – не моя!.. –
Тарновская.

Это гарем или женский монастырь?

В 1911 году отставной генерал-майор Александр Жиркевич во время посещения тюрьмы в Вильне познакомился со старцем Зосимой. Тот сразу произвел на него впечатление: тихий, незлобивый, он жил в отдельной камере и разительно отличался от обычных узников. Дни и ночи Зосима проводил в молитве, истязал плоть, нося восьмикилограммовые вериги. Камера его, вся в иконах, больше походила на келью. Сложно было представить себе, за что мог быть осужден этот человек. Начальство тюрьмы относилось к нему с симпатией – собственно, именно поэтому Зосиме и разрешили жить в отдельной, а не общей камере.

Жиркевич долго пытался выяснить, за что же был осужден старец: Зосима поначалу не хотел ничего рассказывать. Как в итоге удалось узнать генералу, настоящая причина – в том, что Зосима отказался нарушить тайну исповеди, а подробностей, в силу святости этой тайны, он раскрыть не может. Жиркевич понял, что Зосима осужден несправедливо, начал изучать его дело и встречаться со старцем чаще.

Запись из дневника Жиркевича от 12 октября 1911 года: «Загадка для меня отец Зосима, но от него веет удивительным, подкупающим добродушием. ‹…› Входишь в его каземат и точно попадаешь в оазис мира, молитвы, довольства среди ужасов тюремной жизни…»

Зосиме очень повезло: Александр Жиркевич был кристально честен, добр и сострадателен. Отставной генерал-майор, служивший в военных судах, сейчас выступал как правозащитник, и повезло на самом деле всем заключенным виленской тюрьмы. Вот еще одна цитата из дневника Жиркевича:

«Господи! Дай силы для борьбы! Не всели в меня привычку к чужому страданию! Разбей мое сердце в тот миг, когда умрет в нем сострадание к судимому ближнему!»

Александр Владимирович прошел путь от защитника, помощника прокурора, следователя до военного судьи, но всегда внимательно и сочувственно относился к заключенным и подозреваемым, постоянно пытался спасти невинно осужденных и улучшить условия в тюрьмах. В свое время он даже добился от военного министра смягчения условий содержания под стражей. Помимо этого, Жиркевич – поэт и публицист. Он был знаком со множеством писателей и художников, встречался со Львом Толстым, а Илья Репин писал с него одного из своих запорожцев.

В 1908 году он ушел в отставку, протестуя против усиления мер наказания, и стал общественным попечителем мест заключения и гауптвахт, то есть продолжил бороться за улучшение быта и содержания заключенных.

Жиркевич взялся расследовать дело старца. Чем больше он погружался в обстоятельства осуждения Зосимы, тем больше обнаруживал странностей и несостыковок, а познакомившись со старцем ближе, окончательно убедился: Зосима не может быть виновен.

Официально старца осудили за изнасилование несовершеннолетних девочек 13 и 15 лет, которое он якобы совершил, будучи основателем и духовником Боголюбского женского монастыря в Пермской губернии, в совершеннейшей глуши. Однако в деле выявилось много несообразностей, если не сказать больше. Во-первых, Зосима был скопцом: он сам рассказал Жиркевичу, как отрезал себе «греховный» орган еще в конце предыдущего столетия. Казалось бы, как его вообще могли осудить за такое преступление?