Поп Гапон и японские винтовки. 15 поразительных историй времен дореволюционной России

Правозащитник, видя все это, никак не мог найти объяснений, допытывался у старца, чтобы прояснить хоть что-нибудь, но тот упрямился и не хотел раскрывать свою тайну. А тайна, похоже, была.

Изучая дело Зосимы, Жиркевич выяснил, что не он один обнаружил несоответствие между жизненным путем Зосимы и его происхождением. Следователь тоже заинтересовался этим. Однако старец на вопрос о своем происхождении отвечать отказался, заявив:

«Могу дать ответ непосредственно только, и только лично, Помазаннику Божиему, ныне благополучно царствующему Государю Императору».

Жиркевич не отставал. В конце концов Зосима приоткрыл завесу над своим происхождением, но иносказательно. Правозащитник начал поднимать историю – и действительно, некоторые факты подтвердились. Дело в том, что в год рождения Залмана Рашина (то есть Зосимы) и в месте его рождения пребывал юный наследник престола, будущий император Александр II. Более того, Залман родился прежде всех остальных детей Александра, то есть, по сути, мог быть цесаревичем, хоть и незаконнорожденным.

Позже Жиркевич много общался с Зосимой, и тот уже был откровеннее. В дневнике Жиркевича есть запись о встрече отца Зосимы с государыней:

«Юноша знал, что тайна его рождения не была скрыта от Императрицы. По прибытии в Петербург, в Императорский Дворец, Митя[22] настоятельно просил статс-секретаря Морица о встрече с Государыней Марией Александровной. При встрече она просто, по-матерински произнесла: "Митя?" – и протянула молодому человеку руку, которую будущий архимандрит Зосима, опустившись на колени, благоговейно держал, долго не выпуская из своих рук. Встреча с Императрицей глубоко растрогала его, вызвав обильный поток слез на красивом лице, чуть окаймленном курчавой бородкой. Их беседа длилась в течение двух часов. На прощание императрица подарила ему нательную икону, которую тот сохранил до конца своих дней».

Жиркевич начал бурную деятельность по освобождению Зосимы. Он присоединился к уже существующей к тому моменту группе хлопочущих за Зосиму чиновников и общественных деятелей, и наконец, в декабре 1911 года, государь по ходатайству министра юстиции освободил старца от отбытия оставшейся части наказания, заменив его на пятилетнее пребывание под надзором в монастыре.

Синод назначил Зосиме для пребывания Судергский монастырь в Ковенской губернии, и Жиркевич привез туда своего подопечного. Однако к этому времени подвижник был истощен тюремным заключением, и через месяц архимандрит Зосима, прозванный в народе «русским Златоустом», стал мирно отходить ко Господу. До последнего вздоха он читал Иисусову молитву и слабеющей рукой творил крестное знамение. Погребли его на братском кладбище обители, хотя он завещал похоронить себя в Сарсах, в своем монастыре.

Тайна рождения архимандрита Зосимы и описание его жизненного пути хранились в большом бумажном конверте с надписью «Мои сношения со Двором». Конверт, завещанный генерал-майору Жиркевичу вместе с прочими бумагами, безвозвратно исчез из солидного портфеля старца сразу же после его кончины.

Генерал Жиркевич, впечатленный и восхищенный жизнью архимандрита, предпринял серьезные усилия по его реабилитации. Кстати, как и положено образованному человеку того времени, правозащитник был атеистом, но к Зосиме относился с невероятным уважением. Тот даже в знак благодарности завещал Жиркевичу ту самую иконку, которую ему передала императрица. Генерал пишет в поздних воспоминаниях, адресованных дочери:

«Когда твоя Мамочка слегла окончательно перед кончиной, по ее желанию на столик у ее кровати был поставлен складень из трех частей, принадлежавший архимандриту Зосиме, подаренный ему Императрицей, снятый мною с его груди, когда он лежал в гробу».

Александр Жиркевич написал и издал за свой счет две книги. Одна из них – биография старца, другая, «Архимандрит Зосима был невинен», посвящена истории его процесса и разбору жалоб. Книги печатались большим тиражом, их бесплатно раздавали в церквях.