Попаданец - лучшее

– Так и я о том! – Михаил Афанасьевич всплеснул руками и, подхватившись, со стула начал ходить по комнате. – Можете их не любить, можете даже ненавидеть, но это же ваша кровь. А кровь не водица. Знаете, что за последние полгода это уже восьмое похищение особ Рюриковой крови?

Горыня кивнул.

– Насчет восьмого не знаю, но князя Елецкого сам освобождал. Кирилла Мирославовича уже со столба снимали.

– И ведь то не просто так. Хотите вы Машеньке такой судьбы?

– Нет, конечно. – Горыня вздохнул. – Только ведь не успокоится Григорий Николаевич. И невест начнет подсовывать, и вообще делами опутывать. Человек он опытный и цепкий. А я не хочу сейчас никаких дополнительных сложностей. Только-только служить начал, быт себе обустроил.

– Ну что вы несете? – Укоризненно покачал головой Волконский. – Какой к ляхам быт? Речь идет о серьезных вещах. Не просто о вашем будущем, а о наиболее эффективной вашей работе в государстве. Возможно, вы гениальный управленец, возможно – военачальник, талантливейший инженер или, вообще, все это, вместе взятое. И никто не будет впихивать вас в узкое стойло княжеского имения. Я первым буду, кто воспротивится такому вашему применению. Я еще, знаете ли, хочу от государя знак «Наставник в серебре», за сотню достойных кандидатов, принятых по моей рекомендации. – Михаил Афанасьевич улыбнулся. – Понимаю, что вам, молодому и обеспеченному человеку, не хочется терять ни крохи из той свободы, что вы имеете. Но свободу вашу империя обменивает на возможности, а это, согласитесь, вполне равноценно.

– И ответственность.

– Разумеется. – Князь кивнул. – Но ответственность – это необходимый элемент государственного устройства. – Он вздохнул и неожиданно подмигнул Горыне. – Покидаю вас и надеюсь, что ваше благоразумие не уступает вашей доблести и отваге.

Двери за князем давно закрылись, а Горыня все стоял у окна, размышляя о прошедшем разговоре. В принципе подход, озвученный Волконским, его устраивал. Он действительно многое мог сделать для этой России. Мог и должен. И то, что его не собирались использовать как будущего управителя поместья, только радовало. Кроме того, была еще и война, набухавшая на западной границе. Где-то в эти годы в покинутом им мире тоже была война, где случились очередное пришествие евроорды и осада Севастополя, так что ему было, что внести в программу будущего пребывания гостей.

Но все это будет, если Волконский выполнит все, о чем говорил. Горыня вздохнул и вышел из комнаты.

– Где сейчас князь? – поинтересовался он у усатого стражника, и тот с готовностью кивнул.

– Туточки, счас провожу.

В высоком зале с колоннами и расписным потолком, чуть потерявшись от окружающего величия, стоял длинный стол, за которым могло свободно сесть до пары десятков воинов. Но приборы стояли лишь на четверых. Князь Волконский, князь Стародубский и его дочь Мария, едва отошедшая от шока похищения, беседовали о чем-то, когда в зал вошел Горыня и вежливо поклонился сначала князьям, а затем Марии Стародубской.

– Ну, здравствуй, брат. – Девушка, пронзительно глядя Горыне в глаза, подошла и совершенно неожиданно обняла, обдав целым букетом ароматов трав и едва чувствовавшегося аптечного запаха. Потом взяла за руку и усадила по правую руку от князя. – Отныне это твое место.

В чинном молчании прошла первая перемена блюд, когда Григорий Николаевич вытер губы салфеткой и, глотнув из бокала с вином, внимательно посмотрел на Горыню.

– А что, сын. Не поделишься планами на будущее?

– Поделюсь… батюшка. – Горыня отставил в сторону тарелку и тоже вытер губы. – Полагаю служить дальше в Перуновой сотне князя Медведева. Скоро сотня идет на порубежье с турками, и негоже мне уходить в такое время.

– То так, – хмуро подтвердил князь, комкая в руке салфетку. – Никто не может говорить, что Стародубские труса празднуют. Но ты последний из прямых наследников в роду…

– Это что-то меняет? – спокойно спросил Горыня. – Скоро война будет. А там и последние сыновья, и, вообще, последние в роду встанут. Иначе никак.

– Слова, достойные князя. – Волконский довольно улыбнулся. – Большая война – большие почести. А вы, любезный Григорий Николаевич, снарядите-ка молодца вашего по первому разряду, чтобы не знал ни в чем утеснения, да благословите на подвиг ратный. Тяжело отпускать сына, но он не только вам сын, но и России-матушке, и встать на ее защиту – сыновний долг, что паче долга княжеского стократ.

А после заката, когда пропели свирели у Родова храма, Горыню повели к родовому источнику князей Стародубских.

Сам источник – гранитный шестигранный столб высотой метр и диаметром двадцать сантиметров, отполированный временем и людьми, стоял в храме в ста шагах от усадьбы и, в отличие от такого же источника в Сосновке, даже слегка мерцал голубоватым светом, словно показывая мощь княжеской семьи.

Семейный волхв молча взял Горыню за руку и подвел к столбу.

– Прими, Род-батюшка, под руку свою нить жизни Горыни Стародубского. Узнай его по делам славным и по крови. Услышь его молитву и будь добрым родителем.