Попаданец - лучшее

Зато в телеге лежало пятьдесят малых пудов[32] самой наилучшей стали в слитках и готовых стволах уральской выделки, а также слесарный инструмент и точные мерные приборы, которых Горыне очень не хватало. Была еще куча презентов скрипящей от злости родни, что с приклеенными улыбками оставляли какие-то подарки и, уверяя в своей горячей любви, уступали очередь следующему. Ну, и, разумеется, дары от Стародубского – Медведеву, и разнообразное барахло, соответствующее княжескому титулу.

Горыня расцеловался с сестрой, поклонился отцу, легко взлетел в седло Обжоры и, взмахнув на прощание шапкой, тронул коня.

Ехали неспешно и в Медведевск прибыли к закату пятого дня. Горыня устроил дружинников на подворье, а сам поспешил доложиться князю о прибытии.

– Ну, покажись, княжич Стародубский. – Егор Тимофеевич встал и, приветливо обняв Горыню, усадил его на кресло возле стола. – Не чаял я, что вернешься, но вижу, что долгу воинскому верен. То добре. – Он широко улыбнулся. – Два месяца нам на сборы, а после двинемся на порубежье. Идем всей дружиной. И мои гридни, и Перунова сотня, все там будут. Так что обоз немалый, и дело у меня для тебя есть важное. – Увидев, что Горыня что-то собирается сказать, повысил голос. – И не думай отказываться. Десятник Никанор Старицкий вот уж третью неделю недужит, так что тебе принимать десяток. Воины там справные, если что, подскажут.

– Не рано мне десяток принимать? – Горыня вздохнул. – Боюсь, обидятся воины, кто больше моего служат.

– Это ты верно сказал. – Князь кивнул. – Верно, да не совсем. Служить под княжичем старого рода и честь великая, и прибыток немалый. Воинам тем ведь и батюшка твой доплачивать будет.

– Чтобы они вместо меня под пули ложились? – Глаза Горыни зло сузились. – Да как я потом дружине в глаза смотреть буду?

– Того не будет, – уверенно ответил Медведев. – Но десятника, а уж тем более сотника все одно прикрывать будут да вытаскивать отовсюду. Как поймут, что ты за них радеешь и жизни их не размениваешь, так и сойдетесь, так что не разделить потом будет. Первый десяток – это как первая любовь. Вместе потом будете многие лета. Я потому тебе и десяток тот даю, что необычный он. Там простыми воинами Дубыня, Анисим, Савелий да Егорий, все дворянского достоинства, да и остальные тоже им под стать. Никанор-то сам до боярина дорос, да вот годами уже преклонен, восьмой десяток ему, так что, как здоровье поправит, в сотники пойдет али в полутысячники, но на десяток уже не вернется. Держал я его там только как узду для ватаги этой. Но раз ты у меня, так тебе и десяток этот. Завоюешь их доверие – быть тебе полководцем. Нет – не обессудь. – Егор Тимофеевич развел руками. – Вот такой мой сказ тебе. По имуществу и прочему – зайдешь к Тарасу. Он внизу в казарме сидит. Там у него и склад, и книги. Примешь все, что есть, и возьмешь, чего недостает. Строго смотри на припас огненный, чтобы свежим был, да лекарские свитки и зелья все с печатями. Ну, за последнее можешь сильно не переживать. Тарас все проверит. Это по его части. Вопросы есть?

– Да какие тут вопросы. – Горыня хмыкнул. – Вопросы будут, когда я в этой истории разберусь. А пока ничего не знаешь, какие вопросы.

– Ну и ладно. – Князь кивнул. – Иди сейчас к Тарасу, а там и десяток твой подойдет. Советую повечерять с ними да все обговорить ладом.

– Понял, сделаю. – Горыня поднялся и, поклонившись на прощание, вышел из кабинета.

– Ну? – громко произнес князь, когда стихли шаги Горыни по коридору и в стене открылась маленькая дверка, откуда вышел волхв.

– Не нукай, не запряг, – сварливо отозвался Никифор и, отряхнув плащ от пыли, посмотрел на князя. – Говорил и повторю еще раз. Дашь десяток – справится с десятком. Дашь сотню – будет и сотней командовать. Насчет тысячи не уверен, но пооботрется в наших делах, можно и на тысячу ставить.

– Не знал бы тебя с малолетства, не поверил бы. – Князь покачал головой. – Ну да чего уж. Десятку тому, и правда, новый командир был нужен. А княжич молодой, как раз к тому способен. А проявит себя, так и полусотенным сделаю.

А Горыня первым делом зашел в кабак, где кормили княжеских воинов, и заказал стол на пятнадцать человек. Десяток только назывался таковым, а людей в нем могло быть куда больше. Вот и в десятке Горыни числилось пятнадцать воинов, а всего в Перуновой сотне Медведевского уезда было сто восемьдесят пять воинов. Десяток ему действительно достался непростой, но и в той, прошлой, жизни у него было достаточно много сложных сослуживцев. И кавказцы, признающие только авторитет силы и мастерства, и украинцы мечтающие забраться куда-нибудь потеплее, и всякого хватало. Так что этого испытания он не боялся. Вопрос с начальником склада вещевого имущества и боеприпасов тоже решился быстро, и к тому времени, когда сотня вернулась со стрельбища, у Горыни все было готово.

Дубыня сам нашел его во дворе и присел рядом на жалобно скрипнувшую лавку.

– Ты угощение-то воям составлять будешь? Не каждый день десятника меняем.