Попаданец наоборот. С Гражданской войны на Великую Отечественную

Предположение медсестры о том, что через сутки они доберутся до места, оправдалось полностью, и к вечеру следующего дня их эшелон встал под разгрузку на небольшой железнодорожной станции. «Наконец-то», – Истомин, лёжа в кузове полуторки с наслаждением вдыхал свежий, непропитанный запахом крови и лекарств, воздух, с интересом поглядывая по сторонам.

Город, куда их привезли, был расположен в долине, окружённой кольцом невысоких, поросших травой, гор. Странно, но окружающий пейзаж показался Истомину знакомым, будто он его уже видел раньше. Но когда Может, в 1918 году Вроде нет, или…

Полуторка свернула на довольно широкую, возможно, центральную улицу города. Чувство знакомости усилилось. Да, он здесь был, и причём очень, очень недавно. Ещё один поворот, они въехали в ворота госпиталя, и Истомин понял всё. Трехэтажное здание из красного кирпича. Это то самое место. Он здесь был два дня назад, когда во сне искал и нашёл Олю. Это именно тот самый город и тот самый госпиталь. Его привезли сюда.

– Скажите, а Оля Носова у вас в какой палате лежит – задал вопрос уже собиравшейся уходить медсестре Истомин, – какие у неё ранения

– Носова, – медсестра на секунду задумалась. – Да, есть такая, она на третьем этаже, там из подсобки двухместную женскую палату сделали, пятьдесят первую, а ранения нетяжёлые, ходит уже. Передать что

– Да, да, передайте… – Истомин улыбнулся, – скажите ей, что Вася Лаптев живой, он в двадцать седьмой палате.

– Хорошо, хорошо, – медсестра тоже улыбнулась, – после обхода обязательно передам.

А через полчаса в палату вихрем влетела Оля.

– Васенька, живой, мой хороший, живой, – шептала она, целуя Истомина. – Но как, я же сама видела, что тебе осколками всю грудь изодрало, а один так прямо в сердце попал.

– Есть немного, – согласился Истомин, – аж целых шесть штук вынули, а насчёт сердца, так у меня в кармане гребешок был латунный, подарок тебе, вот в нем осколок и застрял. Но со мной, врач сказал, всё нормально будет.

Ты-то как                                                                                                                                                                                                                                                                                                                             – Я, ну я, – Оля замялась, – правую руку и бок зацепило, но

бок несильно, подживает уже, а вот руку – кость ниже локтя перебило в двух местах.

– Оленька, а что с пальцами – Истомин вдруг совершенно неожиданно обратил внимание на то, что висящая на перевязи загипсованная рука Оли имеет слишком короткую ладонь.

– Оторвало все четыре, –  Оля всхлипнула. – Только один большой остался. Но ты не волнуйся, Васенька, мне и одного хватит, главное, что ты живой.

К горлу Истомина подкатил колючий ком. Инвалид, а хотя, может оно и к лучшему, ведь теперь Олю наверняка по ранению спишут и война для неё закончится, ибо, как не цинично это звучит, но на войне раненый покалеченный значит живой. Вот так же и она, живая.

– Да, Оленька, – Истомин попытался перевести разговор в более приятное и практическое русло. – Помнишь, о чём мы тогда на нашей последней охоте говорили Так как насчёт подать рапорт командованию, ведь ты же мне тогда так ответить и не успела

– Рапорт Оля от неожиданности округлила глаза, потом скосила взгляд на свою изуродованную загипсованную руку и посмотрела на Истомина, как бы говоря так я же теперь… Истомин кивнул «Неважно, что бы ни случилось…» Оля улыбнулась, наклонилась к нему и прошептала на ухо «Да».

– Носова, тебе кто разрешал вставать – грянуло как гром среди ясного неба.

В дверях палаты появился врач.

– Ой, – Оля побледнела и съёжилась. – Я, я, я больше не буду, правда. Но тут мой Вася, он живой, оказывается. Мне медсестра сказала, и мы с ним поженимся скоро.

– Живой, значит, – врач улыбнулся. – Ну, если живой, то ладно, а вот насчёт пожениться – с этим ещё подождать придётся. Всё, иди к себе, на сегодня свидание окончено.

– Так, Васенька, я пошла, – Оля поправила у Истомина одеяло, – скоро ещё приду.

Ну что же, всё хорошо, что хорошо закончилось. Истомин, окинув взглядом палату, прочитал в глазах соседей немой вопрос когда и торжественным тоном произнёс «Скоро, очень скоро, неделю гулять будем».

Но, как известно, человек предполагает, а Господь располагает, и в связи с тем, что, как оказалось, Истомину после излечения полагалась демобилизация, то они с Олей решили не подавать рапорт о заключении брака прямо здесь, в госпитале, а сыграть свадьбу дома, как и положено. И так бы оно, наверное, и случилось, если бы совершенно неожиданно не возникло одно очень важное обстоятельство, которое перевернуло отношения Истомина и Оли с ног на голову.

– А, вот вы где, голубки, – к сидящим на скамейке госпитального парка Истомину и Оле подошла медсестра. – Как самочувствие

– Наилучшим образом, –  Оля хихикнула, – дышим свежим воздухом, как и положено выздоравливающим.

– Ну и отлично, тогда держи, письмо тебе из дома пришло, да такое толстое, прямо целая бандероль.