Попаданка ректора-архивампира в Академии драконов

Пробуждение в другом месте после того, как уснула в лесу, развлечение так себе. Ни разу не…

Стоп.

Кажется, что-то подобное уже было.

Моргаю. Но обрамлённый серебряной лепниной потолок в виде звёздного неба никуда не девается. На вид небо будто настоящее. Если бы не попадающая в поле зрения лепнина по верхней части стен, на которых чередуются гладкие белые простенки со светильниками и цветные панно, изображающие разные пейзажи, словно двери в иные миры, я бы подумала, что кто-то не слишком умный спилил столбики балдахина и вытащил меня вместе с кроватью на улицу.

Не хватает ещё ночной прохлады, разного стрекота и шелеста листьев, так что я определённо в помещении.

Потолок здесь изумительный (для страдающих бессонницей – звёзды считать и о вечном думать), но мне как-то быстро наскучивает его разглядывать, и я приподнимаю голову.

В кресле возле кровати сидит Санаду с фолиантом на коленях. Смотрит на меня. Пристально и немигающе. В отличие от меня, валяющейся здесь в одной тонюсенькой сорочке с кружевами, он одет прилично. Хотя уже немного странно видеть мужчину в рубашке с жилеткой, но без сюртука.

Санаду продолжает молча на меня смотреть.

А у меня уже шея затекает, так что опускаю голову обратно на подушку и сообщаю:

– Вы похожи на маньяка, караулящего свою жертву.

– Вы так спокойно об этом говорите…

– Ну, беспокойство против маньяка не поможет. Но если вам хочется… – прижимаю ладонь к обтянутой кружевами груди и «испуганно» лепечу: – О, вы похожи на маньяка, караулящего свою жертву!

Фыркнув, Санаду, судя по тихому щелчку, откладывает массивный фолиант в металлической оправе на столик рядом с креслом.

– На ваше счастье, я не маньяк, – в его голосе чувствуется улыбка.

– Вот уж действительно повезло, – приподнимаюсь на локтях.

Взгляд Санаду застывает на моей груди.

– Вы не будете спрашивать, – он заглядывает мне в лицо, – кто вас переодевал?

– М-м, – не понимаю я. – А это имеет какое-то значение? Впрочем, если для вас важно это обозначить, можете рассказать.

Наконец, сажусь. Голова слегка кружится, но головокружение намного лучше, чем 5D галлюцинации.

– А если это сделал я? – гордо выдаёт Санаду и чуть склоняет голову набок.

– Вы в этом признаться хотите или почву на будущее прощупываете? – Оценив его вытянувшееся лицо, отмахиваюсь, – да ладно, не смущайтесь вы так, даже если переодевали – ничего страшного.

– Почему вы думаете, что я смущаюсь? – задирает бровь Санаду.

– Потому что вы так настойчиво пытаетесь обсудить этот незначительный эпизод.

– Незначительный? – Санаду приподнимает и вторую бровь.

Вот как у него так получается? Ладно, одну бровь приподнять можно, но, не отпуская эту, и вторую так же приподнять, не тараща при этом глаза от напряжения – высший пилотаж.

Санаду явно ожидает ответа, и я поясняю:

– Вам определённо больше восемнадцати, так что обвинение в совращении несовершеннолетних мне не грозит. Да и раздетой вы меня уже видели при купании, – я всё же пробую поиграть бровями и вдруг застываю от внезапной мысли. – Но если вы девственник, и вас сильно смущает вид обнажённого женского тела, то извините за… э-э, моральную травму.

И я натягиваю одеяло до самой шеи: вдруг и правда…

Санаду так и сидит неподвижно с поднятыми бровями. Чёрные бездны его глаз абсолютно не читаемы, хотя выражение лица…

– Это не было вопросом, – поспешно вскидываю руку. – Всякое в жизни бывает, и беречь себя до брака – это нормально…

Невольно задумываюсь о его реальном возрасте. А вдруг ему тысяча лет, а он ни разу не?..

– Кхм, – Санаду возвращает брови на их законное место. – Судя по выражению вашего лица, вы так не считаете.

– Просто задумалась о вашем возрасте.

– Мда, пожалуй, это было бы… долговато, – тоже задумывается Санаду.

Глубоко так задумывается.

То ли представляет свои пенсионные годы совсем без этого, то ли подсчитывает, как давно не.

Впрочем, какая мне разница? Делаю жалобные глаза:

– А можно мне платье… в качестве моральной компенсации за то, что вы меня своим маньячным видом напугали? И завтрак…

– Мы вроде договорились до того, что моральная травма у меня. Поэтому компенсировать должны как раз вы, – Санаду широко улыбается.

Глаза его весело блестят, а я изображаю ужас и прикрываю рот ладошкой:

– Так значит, вы девственник?

Отрывисто засмеявшись, Санаду запрокидывает голову. Но в нарочитом веселье мне чудится неловкость. От удивления даже спрашиваю:

– Что, правда?

– Нет, конечно, – не глядя на меня, мотает головой Санаду, и чёрные пряди скользят по его плечам и спинке кресла. Поглаживая подлокотники, Санаду смотрит в потолок, позволяя любоваться своей скульптурной шеей с чуть островатым кадыком. – Вообще-то это я должен был смутить вас намёками и вопросами, а не наоборот.