Попаданка ректора-архивампира в Академии драконов

После чего отправляется будить и выставлять из особняка демонов, ругая себя за согласие всех пострадавших разместить у себя – на случай, если сущность решит их навестить: пусть навещает, может, хоть проявит себя, а он устал её караулить!

Но от мыслей о Клео не спасает и это. Ничего не спасает.

И как в таком состоянии работать с её щитом?

Или станет легче, если всё же снять щит? Может, в этом случае она перестанет быть настолько притягательно необыкновенной?

***

Устроившись в кресле своего кабинета, Санаду пытается сосредоточиться на чтении. Фолиант в его руке, украшенный роскошным золотым с драгоценными камнями окладом, ценен не оболочкой, а содержанием: единственное углублённое описание работы менталиста, составленное неизвестным потомственным менталистом. Чудо: обычно они передают свои знания из уст в уста только своим по крови. Хотя, учитывая характер вручившего этот фолиант «хозяина», Санаду предполагает, что это может быть не чудом, а результатом шантажа. Или поводка крови.

По этой книге учился тонкостям мастерства Санаду, по ней составлял схему для снятия спонтанного абсолютного щита с Мары, а сейчас перелистывает жёсткие страницы, освежая в памяти… знания.

И воспоминания. Не только о Маре: о своём обучении тоже, и холодок пробирается по его позвоночнику, а сознание медленно погружается во тьму… Санаду не сделал память практически совершенной методами менталистики, чтобы уметь забывать, но всё же иногда она слишком хороша…

Росчерк белого самолётика выдёргивает Санаду из тьмы. Маленькая бумажка доверчиво тыкается в его ладонь, чтобы выполнить последний свой долг: развернуться и показать текст послания.

«Ты правда хочешь, чтобы меня убили?»

Никаких претензий от Мары, всего один вопрос, но это самая болезненная формулировка их нынешних отношений из всех возможных. Ни проявление ревности (о танцах с Клео Мара, скорее всего, уже знает), ни обвинение в жестокости или напоминание о совместном прошлом и его обещаниях не возымели бы такого эффекта, как эти шесть слов – словно удар под дых, сжимающий сердце.

Удар, напоминающий Санаду, как хорошо Мара его знает.

Слишком хорошо.

Он замирает, невидяще глядя на записку в его ладони – очень белую на фоне пожелтевших страниц старой книги.

– Нет, ну это просто невозможно! – Санаду резко поднимается, позволяя бесценному фолианту соскользнуть с его колен, а записке – белым росчерком спланировать на мягкий узорный ковёр.

Не в силах сдерживать полыхающие внутри эмоции, Санаду проходится из угла в угол. Заметив выпирающую из общего строя книгу, нервно вталкивает её вглубь.

– Не-воз-мож-но, – повторяет Санаду и выходит из кабинета.

Ему надо подышать.

Подвигаться.

Как-то действовать, забыться.

Чудить.

И шестилапый демонокот, вальяжно шагающий с букетом рыжих роз в сторону общежитий, сразу привлекает его недоброе внимание.

***

Ванна, похоже, с автоподогревом, потому что вода стабильно держит температуру. Так бы и лежала, особенно если бы мне вторую кружку кофе подогнали, но на академический браслет приходит сообщение о необходимости пройти проверку у целительницы, так что приходится выбираться, вытираться и влезать в уютный мягкий халат Санаду.

Вопросом «а в чём мне идти?» задаюсь ровно до выхода в спальню: на постели ожидает тёмно-синее новое платье с полным набором местного нижнего белья.

Вот что значит иметь дело со взрослым продуманным мужчиной: обо всём позаботился!

Впрочем, уверенность в его продуманности и заботе несколько ослабевает после более тесного знакомства с панталонами и корсажем: неудобно. Ну ни в какое сравнение не идёт с земным нижним бельём. Так что корсаж с кружавчиками оставляю здесь, смиряясь только с панталонами.

Зато само платье радует: вроде простое на вид, но уютное, из очень мягкой ткани. При этом форму держит хорошо, да и по чёткости линий и ровности строчек заметно – вещь качественная.

Выйдя в широкий коридор и оценив богатое убранство и габариты особняка, я ещё больше утверждаюсь в желании стать местным соректором.

А поход по комнатам в поисках Санаду рождает во мне страстное желание не дожидаться так долго, а напроситься пожить у него: места же полно! И уютно. И вообще замечательно, а секретарей надо держать поближе.

Жаль, нравы тут строгие, вряд ли даже статус секретаря и солидный возраст Санаду спасут нас от пересудов. Но как же здорово было бы пожить здесь! Хотя бы немного: почувствовать себя принцессой, в сказке.

Очередная распахнутая дверь открывает кабинет: тёмное дерево, книжные шкафы вдоль стен. Большой камин. Стол… с погрызенными перьями, выдающими деятельность Марка Аврелия по освоению территории.

Санаду здесь нет, и я бы ушла, но уже разворачиваясь, замечаю на полу белый листок.

«Вдруг послание от Мары? Я же должна за перепиской Санаду присматривать», – поморщившись, разворачиваюсь обратно и ступаю на мягкий, полностью заглушающий шаги ковёр.