Попаданка в академии драконов 4

– Но почему вас должен заменять Элор? Он его брат, а не отец.

– Я… – император протяжно вздыхает. – Не силён в семейных отношениях: матери у меня не было, отец вечно был занят. Линарэн его копия: точно так же вклеивается в изобретения, и мир перестаёт для него существовать. А Элора воспитала Ирьения, он на неё похож, умеет управляться с детьми, умеет быть семьёй. Даже Арену в том, что касалось внимания и воспитания, он отцом был больше, чем я. А я просто не умею.

– Или не слишком хотите, – шепчу я.

– Да, никогда не упорствовал в этом отношении, – легко соглашается император, и не понять, чувствует он себя виноватым или нет. – Особенно жаль, что у меня, не умеющего ценить семью, она большая, а у Элора никого нет.

– Ещё будет.

У императора дёргается уголок губ.

Снова между нами повисает молчание. А Пушинка подбирается ближе, тыкается мордой в мой рюкзак.

– Она так откачивает магию, не беспокойся, – поясняет император.

Я не беспокоюсь, а подумываю, не прокатиться ли на Пушинке верхом, а то давно иду, ноги устали уже…

– Пушинка, можно я на тебя залезу?

Дёрнув ушами, вздохнув, она ложится на траву. Я подтягиваю подол выше и устраиваюсь на щекотно мохнатой спине. Шерсть не спасает от жёсткости её хребта, мышцы спины и ягодиц неприятно напрягаются, но после пешего хода даже так ехать почти блаженство.

Золотая струйка всё увереннее вытягивается к горизонту, трепещет только самый её кончик, испускает золотые искорки.

Возможно, скоро доберёмся до Ланабет. Или нарвёмся на неприятности. А дальше полная неизвестность, так что… Кашлянув, спрашиваю:

– Я ведь не слишком нравлюсь вам как избранная Арена?

Император взглядывает на меня:

– Ты Видящая, я просто счастлив. И я не шучу.

– Сейчас да, но до этого вы точно были не в восторге, – грустно улыбаюсь я.

– Давай посмотрим правде в глаза: в Эёране большое значение имеет семья, у тебя её не было. Я помню, как трудно на первых порах пришлось Ланабет. А ты ещё постоянно попадала в неприятности и двусмысленные ситуации. И да, я знаю, что Элор тебя похищал.

– Это из-за приворота! – выпаливаю я, помня предупреждение Арендара, что за такое его брата могут казнить.

– Да знаю я, – император качает головой. – Я был ослеплён Заран или как её там, но не настолько, чтобы пропустить такое. Просто промолчал, чтобы не пришлось наказывать Элора. И каким бы холодным ни был внешне, сыновей я люблю, а они чуть не убили друг друга в борьбе за тебя.

Если смотреть с этой стороны, то… не знаю, я бы тоже не радовалась общению с тем, из-за кого мои дети, пусть косвенно, но чуть не погибли.

– В любом случае, – император усмехается, – я не склонен к нежностям, даже если речь идёт о Видящей. К этому лучше привыкнуть, чтобы не было пустых обид.

– Привыкну, – обещаю я, ведь глупо дуться из-за недоразумений.

Протянувшаяся от императора золотая нить исчезает в склоне холма. Невольно подаюсь вперёд, заметивший это император прибавляет шаг. Над холмом поднимаются тонкие струйки дыма. Похоже, рядом поселение.

Оглядываюсь на встревоженного императора: может, ему стоило взять меч? А мне прихватить своё призывное оружие? Правда, пользоваться им не научилась… к счастью: ещё схватила бы его под действием суккуба и использовала против себя или своих.

– У вас есть оружие? – уточняю на всякий случай. – Магическое там?

– Магическое в такие миры лучше не брать, может разрушиться. У меня есть кинжалы, броня и когти. Но лучше обойтись без этого. И тебе пора слезать с симбиота: поездка на чём-то невидимом будет столь же вызывающей, как и сам зверь.

С Пушинки сползаю радостно: не умею я верхом кататься, неудобно. На вершину холма мы поднимаемся, когда та уже становится невидимой.

В долине расстилается городок с жёлтыми домами и красными черепичными крышами, из нескольких труб идёт дым. Правую сторону селения ограничивает река, левая плавно переходит в огороженное пастбище с мохнатыми горбатыми зверями.

Золотая нить императорской магии тянется вниз к улочкам, пёстрым от развешанного на верёвках белья, теряется среди спешащих женщин в ярких платках и длинных платьях, мужчин в широких штанах и куртках с бахромой.

Император жадно вглядывается в толпу, будто надеется разглядеть Ланабет. От волнения он мертвенно-бледен.

Следом за яркой картинкой приходят запахи: дыма, навоза, хлеба. Чем ближе подходим, тем очевиднее, что мир не слишком развит технически: ездят на повозках с горбатыми животными, стирают вручную, сидя прямо на порогах.

И да, выливают грязную воду в окна. Хорошо хоть не пищевые отходы. Но даже потоки воды нам опасны, как и люди на узких улицах: незаметно провести в толчее Пушинку невозможно.

Приходится ей взлететь. И каждый раз, когда она исчезает за развешенным между домами бельём, моё сердце ёкает. А золотая нить уходит внутрь города, сочится прямиком сквозь дома, и, выискивая её цель, мы плутаем по улочкам и закоулкам.