Попаданки убегают в полночь, или Академия кривых зеркал

С Деоном мы обменялись короткими безразличными взглядами. Он не трогал меня – я вела себе хорошо и всем своим видом хотела показать ему, что ни реби, ни комната для прислуги, ни вменение обязанностей, мне совершенно не положенных, даже тотальный игнор меня совсем не задевали. Я вытерплю все, но свою позицию не изменю. Это вам, Темнейший, меняться нужно. Не мне!

Деона, очевидно, мой настрой совсем не радовал. Он вообще весь вечер ходил мрачнее тучи. Даже не пытался выглядеть веселым. В общем, злой как черт, точнее, как разъяренный дракон.

Случайно или нарочно Деон, кивнув своим спутникам, оставил их, предварительно задев своими широченными плечами мою высокую, но совсем некрупную фигурку и сам же придержал меня, предупреждая конфуз с подносом. Руки горячие, глаза холодные. Я впервые с нашей ссоры находилась близко и смотрела прямо. Мое сердце сделало кувырок и устремилось, вопреки голосу разума, навстречу моему любимому пороку – Его Милости Темнейшему.

Деон оставил меня так же неожиданно, как и оказался рядом, а я все стояла ошеломленная чувствами, которые рождала во мне его близость. Это было что-то большее, чем просто влюбленность. Моя сущность тянулась к нему, хотела принадлежать до боли в самом своем сосредоточении и только разум удерживал от ошибки. Чем ближе мы с Деоном становились друг другу – и я не про физику – тем сильнее становилась тяга. Возможно, это банальная неудовлетворенность, которую решил бы секс, но мне искренне хотелось верить, что здесь замешена хотя бы маленькая толика чувств. Физика, химия и немного волшебства.

– Подойди, – меня позвали, вырывая из задумчивой меланхолии. Мужчина мне сразу не понравился: было в его лице нечто хищное, а в манерах надменно порочное.

Он взял мой подбородок двумя пальцами, и я подавила желание вырваться. Покорность, Лиза, покорность. Только она может выручить сегодня.

– Посмотри, какое личико! – воскликнул он, показывая меня своему собеседнику. – Я таких не видел со времен, когда спускался в подвластные миры! Прелестная мордашка светлой, – он говорил так, словно меня не было рядом, или я кукла, которая ничего не понимает. – Кажется, я нашел подругу на ночь. – И вот теперь он обратился ко мне. – Придешь сегодня ко мне в постель, полукровка.

Это даже не приглашение, чистой воды приказ. Если с полукровками обычно так решался вопрос интима, то со мной действительно цацкались. Даже поганец Лэндо не такой поганец как этот темный коршун.

– Благодарю, но что-то не хочется, – я все-таки выдрала свой подбородок из жестких пальцев, холодных, кстати. – Я на без тестостероновой диете.

– Что ты сказала, полукровка?

– К вам в постель я не приду, – по слогам, как для тупицы, повторила я. Все, моя покорность дала трещину. Я Деону отказываю, а тут какой-то хлыщ, причем очень неприятный.

– Подойди, – надавил он, проталкивая мне в голову свою силу, приказывая на метафизическом уровне подчиниться, но не тут-то было – мой щит сначала вечера в полной боевой готовности.

– Нет! – отчеканила я, сдерживая натиск. Вероятно, против грубой силы я проиграю, но эта битва останется за мной. А если меня все же решат взять насильно, и никто не вступиться (никто – это Темнейший), утешусь тем, что насильник умрет вместе с жертвой.

Темный усиливал давление, но я легко отражала атаки. Он психанул и хотел схватить меня за руку, когда я услышала:

– Что здесь происходит?

Санди! Ну слава всем драконам и их яйцам.

– У Темнейшего слишком дерзкая прислуга, – надменно пожаловался темный коршун. Над царевной-лебедью, наверняка, кружил такой же засранец! Правильно Пушкин все написал! В топку его, точнее, стрелой. Спасибо тебе, князь Гвидон, точнее, Санди.

– Лиса принадлежит Темнейшему.

Что?! Никому я не принадлежу! Возмутилась я до крайности, даже рот открыла, готовясь возразить.

– Она его личный адепт и достойна только уважения.

Во-от, уже лучше! Кто бы еще Деону это сказал! Все-таки Санди мне нравился. Правда, знала я его поверхностно, надо бы расспросить Элли.

Коршун наградил меня тяжелым взглядом, но спорить с правой рукой Темнейшего не стал. Я благодарно улыбнулась Санди и, перехватив поднос, пошла дальше работать, но теперь буду внимательней вдвое, а темных с красивыми, но отталкивающими лицами, буду по дуге обходить.

Время неумолимо стремилось к полуночи – скоро мой выход… Но я забыла об этом ровно тогда, когда Санди взял в руки лютню. Его баритон, бархатный и таинственный, завораживал. Он так проникновенно пел о неразделенной любви, затрагивая струны не только инструмента, но и в моей душе. Не знаю, как другим, но мне казалось, что поет Санди лично для меня. Но пел он для другой…

– Ты не знаешь, кто это? – шепнула я Элли, стоявшей рядом, тоскливо опустив ресницы. Она бросила косой взгляд на незнакомку, о которой я спросила.

– Эта дочь ректора Кастроу.

– Ого! – не удержалась я.

– Мишетта. Отдел судьбы мира под звездами – ее вотчина.

– Понятно.