Попаданки убегают в полночь, или Академия кривых зеркал

– Соколова, вы бы хоть сели подальше, если вам настолько неинтересно, – едко заметил Дмитрий Максимович.

Я отчего-то улыбнулась. Сейчас придирки и троллинг Ланского имели совершенно другой окрас – мной воспринимались иначе. Да и были такой мелочью по сравнению с тем, что мне высказывал господин и повелитель Темной стороны, что и обижаться не стоит.

Дмитрий Максимович выглядел озадаченным – не привык, чтобы я ему улыбалась. Обычно он наезжал, а в ответ получал завуалированную словесную гранату, или же я просто уходила в глухую оборону.

Пара закончилась, и я, набравшись смелости, решила подойти к Ланскому. Его, как ни странно, в этот раз не облепила стая охочих до богатых и красивых мужиков адепток, то есть, студенток, и мне удалось оказаться рядом без тычков локтями и косых взглядов.

Дмитрий Максимович удивленно вскинул бровь, прежде чем сказать:

– Что тебе, Соколова?

А я застыла. Я ведь, и сама не знала ответ на этот вопрос. А что мне, собственно, от него нужно? Даже если Верховный мир и норны не плод моего воображения, Дмитрий Максимович – не Деон. Он его отражение. А, возможно, просто человек, на которого упал глаз моей фантазии, остальное дорисовалось само.

– Ничего, извините.

Я ушла. Если Деон всего лишь плод воображения, то я ничего не могу сделать. Если нет, то он разыщет меня вопреки всему, хотя бы, чтобы еще раз наказать за ложь. Если нет – значит, я не нужна ему более. Но в любом случае от меня больше ничего не зависит…

-Деон-

Луна шла на убыль – странно почему, когда чувствуешь себя паршиво все убывает, кончается, останавливается, тлен полный. Я резко задернул тяжелую портьеру – отчего-то луна как никогда была похожа на нее. Время шло, не стояло на месте, а вокруг все только и напоминало, что о дерзкой полукровке. Солнечный луч позолотит листья – чудятся ее волосы. Спелые вишни на деревьях похожи на алые губы, а бирюзовые волны на синие глаза. Я сжал виски. Ощущение, что голова взорвется, становилось только сильнее. Не лечит время, совсем не лечит.

Злость после ее предательства схлынула, оставив глухое опустошение. Я ведь убить ее хотел. В прах обратить прелестное, но лживое создание. Так облапошить меня! Выставить идиотом на весь Верховный мир! Лиса вместе с сукой Кассандрой убить меня замышляла и достойна наивысшей кары, никакого снисхождения! Но когда пелена спала эта мысль показалась странно дикой. Полукровка была всего лишь инструментом в руках Светлейшей, сама по себе она ничего не стоит. Я горько усмехнулся. Не стоит, конечно! А почему же я ночью не могу уснуть? Почему крадусь в ее спальню, как вор? Почему вдыхаю едва уловимый, почти выветрившийся аромат полночных роз и ванили. Ни на какой другой женщине эти запахи не вызывали такого бурного отклика, как на ней. Я знаю, пробовал. Сколько я их попробовал после неудачного венчания? Десятки или сотни – не сосчитать. А даже кончить не смог. Все не то. Любовницы сменяли в постели друг друга, а внутри зрел нарост из разочарований, злости и боли.

Как же тонко Кассандра все рассчитала. Прислать ни на кого не похожее, совершенно удивительное создание: с дурацкими принципами, поразительной силой воли и дерзкой непосредственной натурой. А красоте можно было не упоминать – это очевидно. Лиса была не просто поразительной красавицей, она другая, не похожая на женщин из моего окружения. Приманка для любого темного. Теперь-то я понял, кого она мне напомнила. Очень давно на задании в мире людей мы познакомились с молоденькой светлой. Золотистой красавицей. Кассандра была чудо как хороша, но уже тогда в ней зрел порок – честолюбие. Ах, как сладко было для меня развратить ее окончательно и бесповоротно, разрушить в ней свет, но я отказался от этой затеи. Запрет соития был непреложным, а превращаться в прах из-за бабы, пусть и красивой – оно того не стоит. Да и не вызывала она во мне плотских страстей, скорее, желание насолить светлым. Молод был, что с меня взять.

А вот Лиса… Сначала хотелось сорвать этот цветок, растоптать нежность, горевшую в ней, опорочить и превратить в усладу для низменных страстей. Она была в моей власти и абсолютно, полностью недоступна. Закрыта для тени, для слепой похоти, терзавшей меня. Она так и не стала темной, наоборот, наполнила светом все, к чему прикасалась.

Как же она бесила своими отказами! Сначала действительно подогрела интерес, потом довела до апогея! Я смотрел на нее и придушить хотел. Так хотел, что спать не мог, что во сны ее проникнуть пытался, но и там Лиса не давала дойти до конца, ни разу не ослабила оборону. А ведь отвечала на ласки, поддавалась соблазну, затем наотмашь давала хлесткую пощечину очередным «нет». Но сейчас ее отказы приобрели совсем иной окрас. Не пустое кокетство, а страх. За себя и, возможно, немного за меня. Кассандра прогадала, делая ставку на отражение. Не хватило бы у него сил уничтожить Темнейшего.

В дверь постучали.

– Входи, – негромко произнес я.

Андвари принес поднос с крепким грохом и какую-то снедь.

– Что-нибудь еще, господин?

– Иди.