Попаданки убегают в полночь, или Академия кривых зеркал

Он поклонился и оставил меня одного. Сейчас только Андвари из домашних не боялся попадаться мне на глаза. Остальные разбегались едва шаги заслышат. Да, настроение у меня паршивое, требования невыполнимые, а характер стал еще дряннее. Себя я сужу очень даже объективно. А совсем скоро буду судить Светлейшую. Я был так зол, что даже готов был развязать войну. Хотел уничтожить светлых, схлестнуться с Цитаделью и ввергнуть мир в хаос. Хаос – это по моей части, но не в Верховном мире. Сейчас, когда голова не затуманена местью, согласен с Архонтом: кровью и болью ничего не решить. Будет трибунал. Там участь Кассандры определится.

Я сел в кресло и налил гроха, но пить не торопился. Если Лиса отражение дочери Светлейшей, а та в оковах смерти, значит, ее отражение скоро погибнет. Его золотистый котенок умрет. Лиса выдержала ярость дракона, приручила силу, которая неясно как оказалась внутри нее, и должна умереть, как обычная смертная. Хотя она совсем не обычная. Дерзкая, безрассудная, упрямая, но простого в ней ни на йоту! Я улыбнулся, вспоминая, как она соблазнительно танцевала, надменно держа голову и пряча от него глаза свои ясные. Как к Валериану полезла, заставив сердце остановиться. Как раз за разом отбивала нападки. Как отдавалась со всем пылом юности. Мне, Темнейшему, противостояла светлая, нет, жалкое отражение. Красивое, своевольное, сладкое отражение. Я был первым и мог остаться единственным. А теперь…

Я поднялся и подошел к кривому зеркалу, стоявшему в углу. Давно этого не делал. Сдернул платок и всмотрелся в отражение: голубой туман расступился, показывая мир под звездами. Могучий колдун сидел на берегу реки – напротив, белоснежный волк. Они мерили друг друга взглядами, пока шерсть не пошла рябью. Оборотень менялся. Через мгновение появилась она. Золотые волосы отброшены назад, острый подбородок горделиво вздернут. Она была нага и прекрасна. И я наконец увидел ее лицо – Лиса. Значит, вот кто рядом с моим отражением в этом мире. Кого колдун любил и ненавидел. Он притянул ее к себе, жадно огладив изящные бедра, сжимая округлые груди. Отражение рассыпалось, расплываясь солнечным цветком – мир под солнцем.

Король темных эльфов держал за руку девушку: лицо ее искажено мукой, золотистые волосы налипли на узкий лоб – она давала жизнь новому созданию этого мира. Темный рядом, значит, и отец тоже он. И в этом мире Лиса со мной. Когда появился мир людей, я почувствовал жгучую ревность – сюда Архонт отправил золотистого котенка, значит, она сейчас со мной. Злость вспыхнула внутри, окрашивая все в алый. Сейчас я ненавидел свое собственное отражение. Оно в отличие от меня могло быть рядом с Лисой.

Я должен был отступить, но вместо этого шагнул через голубой туман, оказываясь в теле человека. Его память побежала сквозь меня, наполняя знанием: бизнес, деньги, рутина, шмотки, девки – это мне было не интересно. Я листал его, как книгу, пытался найти главу, где пряталась Лиса. А она должна быть здесь – я чувствовал это. Вот. Я хмыкнул. Его мысли о ней чем-то напоминали мои: обычная девушка, студентка на десять лет его моложе, совершенно не подходившая ему, но занявшая прочный уголок в сердце. Лиза Соколова никогда не смотрела на него, Дмитрия Ланского, как на мужчину, а он делал вид, что ему совершенно плевать на студентку исторического факультета МГУ.

– Да, брат, она такая, – шепнул я. Его Лиза, а моя Лиса – девушка с характером.

Мотор взревел, унося меня к главному институту Москвы – у меня через две минуты незапланированная пара по истории у третьего курса. Доехать нужно очень быстро. Это я умею.

– Сейчас будет лекция по мировой истории, – предупредил я, резко захлопнув дверь аудитории. Сбросил пиджак и обвел взглядом адептов. Лиса сидела по центру и смотрела на меня с удивительной смесью тоски и равнодушия. А я, наоборот, впитывал ее образ, глаз не мог оторвать. Облик, конечно, у нее человеческий: красота менее яркая, более земная. И тем не менее Лиса была особенной – ее силуэт слегка обдавало мягкое золотое свечение. Занятно… Разве отражение может иметь свет или тень?

– Сегодня мы поговорим о предательстве, – многозначительно объявил я, наблюдая, как печальные глаза Лисы изумленно распахнулись, выветривая апатию. Да, котенок, это все для тебя. – Назовем самых известных предателей. Я начну: Марк Юний Брут. Кто знает, что он сделал?

Адепты, как ни странно, сидели смирно, слушали внимательно и даже записывали. С каких пор мир людей стал таким правильным?!

– Соколова?

Лиса вздрогнула, опустив глаза, затем все же посмотрела на меня:

– Брут убил императора Юлия Цезаря. При поддержке шестидесяти заговорщиков набросился на заседании сената и заколол кинжалом. Он был ближайшим соратником и другом императора. Да, это предательство.

– Верно, Соколова. Еще назовете одного очень известного предателя?

Мне показалось, или ей действительно больно от моих слов. Считает ли она сама себя предательницей?

– Иуда Искариот.

– Думаю, не нужно объяснять, кого и как он предал.