Попаданство с вакансией

Я слушала Стефа со странным двойственным чувством. Я надеялась, что всё же это он — Степан. Ждала этого разговора, признания. Но где сумасшедшая радость со слезами и счастливым смехом? Что-то во мне оборвалось, и душа наполнилась давящей пустотой. Неужели я надеялась на другое? Ожидала услышать, что он Николай? Наверное. Я же Степана не любила, только думала, что люблю. Что было между нами? Несколько минут разговора шестнадцатилетней девчонки с полупьяным девятнадцатилетним парнем, один поцелуй с обещанием ждать, потому что так и так ещё подрасти нужно, и три года переписки. И чувство превосходства над признанными красавицами, особенно перед сестрой, гордилась, дурёха: вот, мол, не вас, красивых скороспелок, и не тебя, сестрица, выбрал первый парень на селе. И всё. А эти три года всегда рядом был Николай, мой Колька, мой почти сиамский близнец. И даже когда он уехал учиться на лётчика, и мы встречались раз в полгода, и кроме почти целомудренных поцелуев ничего не было, он оставался МОИМ. Мы с ним вросли друг в друга. О Степане я такого сказать не могла. А когда Кольки не стало, во мне образовался вакуум. И этот вакуум я лелеяла, пестовала, пока не увидела беспомощность и растерянность Юрки Скорнякова, ехавшего в автобусе из роддома с месячной малюткой на руках. В дом малютки он дочь не отдал. В тот же день я пришла к нему. Вакуум постепенно заполнился проснувшимся материнством. И вот теперь передо мной сидит мужчина, в котором живёт душа Степана, смотрит на меня выжидающе, а у меня и слов нет. Подожди, Стёпа, я сейчас, я не позволю пустоте разрастись до вакуума. В груди запекло, и по щекам потекли слёзы.

— Лёв, ты что? — мужчина подошёл, присел на соседний стул, обнял меня. — Тише, тише, Лёвушка, не плачь. Ты теперь точно не одна. Я всегда буду рядом. Что в моих силах, во всём помогу. А в моих силах очень многое. Я не последний человек в королевстве. Ты лучше расскажи, как там мои? Кто жив, кого нет, как жили, как ты жила?

Я, вдох-выдох, сгребла себя в кучку, сжала в кулак, всхлипнула, успокаиваясь. Выпуталась из рук Стефанса-Степана.

Рассказала об изменениях в государстве. Но это было потом. А сначала была нелепая гибель Николая. Споткнулась судорожно на имени, рассказывая о его гибели.

Стеф, нет, Степан скрежетнул зубами, стискивая челюсти так, что резко проявились желваки.

— Как только родители пережили?

— Очень тяжело. Тётя Дарья с сердцем слегла, пролежала в областной больнице почти два месяца. Дядя Гриша запил, было, по-чёрному, но вовремя остановился. Серёжа с Груней удержали.

— А ты? Любила ведь его? Не говори ничего, не надо. Вижу, что любила. В письмах мне всё о деревенских новостях писала, а о любви ни слова. Я надеялся, что вернусь и добьюсь ответного чувства. Что у вас с Колькой ничего серьёзного, так, юношеская влюблённость. Посмеивался, когда от брата письма получал. Он в каждом письме твердил: не надейся. ОНА МОЯ! Крупными буквами.

— Да, любила. Он меня берёг. Понимаешь, берёг. Всё говорил, что, чтобы семью создать, надо базу иметь в виде зарплаты. Мечтали, что оба окончим учиться, вот тогда…. Когда его не стало, для меня свет погас. Жила в потёмках, без радости. Берёг. А я, сбережённая-то, Юре Скорнякову досталась. Но… о-о-ох, — я даже воздухом захлебнулась от неожиданной мысли, — вот прямо сейчас я вдруг поняла одну вещь. Тогда, в то время, я не задумывалась об этом. А сейчас, вспомнила тот период, наши отношения. Вот ты сказал, что я любила Николая. И я признала это. А сейчас поняла — любила-то я его не как мужчину. Да и он тоже. Тут была другая любовь. Мы слишком проросли друг в друге. Не заметили, как стали почти братом и сестрой. Мы всегда были вместе, с ясельного возраста. И, конечно, любили друг друга. У меня, да я думаю, и у него было внутреннее табу на близость. Потому и тянули с женитьбой. Сами не догадываясь, почему. Слушай, Стёп, может, тогда и началась моя подготовка для этого мира? Господи, неужто? Я говорю сумбурно, может не всё понятно. Да, ладно, что сейчас-то об этом толковать? Жизнь земная закончилась. А здесь посмотрим, как всё сложится.

— Посмотрим, — согласился Стеф. — А как меньшие?

— Серёжа выучился на агронома. Дорос до директора совхоза. И только вывел его в миллионеры, в стране раздрай начался. Советский Союз распался, только воспоминания остались. Каждая республика сама по себе жить стала. И я прибыла сюда из России. Но Серёжа молодец, долго хозяйство на плаву держал. Груня на учителя истории выучилась. С должности директора школы на пенсию ушла. Юлька, сестра моя старшая, ещё при тебе в педе на инязе учиться начала. Ей иностранные языки легко давались. Переводчиком работала в Москве. За французского посла замуж вышла. Так во Франции и живёт.

— А ты? Почему ты зоотехник? Ты же хотела на ветврача учиться.

— А это Колька уговорил. Ему не нравилось, что я буду с больными коровами возиться. Стеф, ты в первый день проговорился, что у тебя не семеро по лавкам, а только один. Кто? И где жена?