Попала!

Арвис задумался. Оказалось, три малых княжества к западу от наших границ как раз жили тем, что успешно сдавали своих сынов в аренду.

Выходило, что, если подтолкнуть прогресс, торгуя оконными стеклами, зеркалами, печатными тканями, мясорубками и прочим нужным народу товаром, можно получить кучу денег. А на деньги купить защиту.

Дальше. Надо натренировать отряды собственных горных егерей, которые держали бы закрытыми и от вторжения, и от шпионов высокогорные перевалы Аррите. Что такое егеря? Мужики такие бородатые в камуфляже. А что такое камуфляж? Сейчас объясню, дорогой.

Да, скажи-ка мне, Арвис, текут ли реки с гор через прибрежную полосу, которую надо защищать? Да? Целых три и не маленькие? Вот и отлично. Наверняка можно тоже устроить искусственные озера, запрудив их где-нибудь повыше, а потом взорвать перемычки и смыть все внизу к такой-то матери селевым потоком. А тех, кого не смоем, расстрелять сверху. Из минометов, ага. Мы же их сделаем, да?

Так… а та, оккупированная Лиорта… какой там настрой у народа? Вряд ли хороший, если столько беженцев? А рельеф какой? Леса там есть всякие? Есть? Отлично! Будем спонсировать разбойников и партизан. Кто такие партизаны? Это такие специальные разбойники, которые грабят только чужих. Да. Еще, как появится новое оружие, зашлем несколько диверсионных групп — пусть проредят ряды высшего начальства…

И вообще — нельзя ли в Талисии устроить революцию? Подобрать вменяемого кандидата, который устроит народ, и устроить дворцовый переворот. Пусть дерутся сами с собой. Судя по всему, хуже там уже не будет.

Арвис сообщил мне, что я озверела. Но аккуратно записывал все мои озарения в тетрадочку.

А по вечерам перед сном мы подолгу целовались. Рот уже почти зажил, хотя с перевязанными ребрами мне предстояло ходить еще неделю. Арвис обращался со мной, как с хрустальной вазой. Кажется, для нас обоих это был новый опыт. Для него было внове так хотеть женщину и сдерживаться, чтобы ее сберечь. А я впервые настолько доверяла мужчине и настолько его желала. Если б была здорова — и думать не стала. Да и сейчас меня сдерживали не столько увечья, сколько мысль, что, завопив от боли в ребрах не в тот момент, могу все испортить. Лучше потерпеть. Хотя умерить фантазию не получалось — все же Интернет жутко развращает!

Кстати, был один вопрос, который не по-детски тревожил: а как они тут предохраняются? Цикл у меня в этом мире гулял так, что уверенно сказать, когда безопасно, а когда нет, я не могла даже приблизительно. А страх, что меня может перебросить назад, в Москву, а мой любимый или, еще хуже, мой ребенок останутся тут — был одним из самых главных ужасов, сдерживающих бушевавшие в присутствии Арвиса инстинкты.

Наконец, не выдержав, изложила все это Арвису.

Тот рассмеялся:

— Ты ставишь все с ног на голову, Мариэ. Привязанность к кому-то — сама по себе якорь. А если ты родишь ребенка, то никуда уже от него не денешься. Будешь принадлежать этому миру. И мне.

— Угу. Тому я тоже принадлежала. Там мои родители, друзья, квартира, учеба… и где я в итоге оказалась?

— То был особый случай.

— Так обратно — второй конец той же самой палки, то есть того же особого случая!

— Знаешь, дай мне немного времени. Я уверен, что прав, но пороюсь в теории, чтобы во всем разобраться точно и объяснить тебе.

— А нельзя ходить туда-сюда? — поинтересовалась я. — Вот бы было здорово!

— Нежелательно. Поверь, это огромный риск. Можно попасть совсем не в то место, куда шел. Или пропасть вовсе.

Я задумалась… Хочу ли я, готова ли я остаться тут насовсем? Ответ лежал рядом, кося на меня голубым глазом. С ним я согласилась бы жить и в Тибете. Или на Луне. Была только парочка «но». Я чувствовала, что мне критически не хватает знаний… и ужасно хотела учиться дальше. А в Аризенте учителей для меня не было. А сама я ни разу не Михайло Ломоносов и даже не лорд Кавендиш. А второе, не менее важное — он ни разу не сказал мне, что меня любит. Может, эта самая эриналэ — лучшая мать с оптимальным набором генов для его потомства. Не зря же он сразу о детях заговорил? Тогда выходит, что меня будут холить, как племенную кобылу. Но любить не больше, чем ее. А нужно мне такое вот сомнительное счастье? То-то и вопрос.

— Арвис, а когда вернется твой брат?

— Как сможет. Когда миссия будет выполнена, он почувствует, что может открыть проход.

— То есть… — замялась, — получается, что если он не справится, то навсегда останется на Земле? А сам факт возвращения означает его пригодность править?

— Именно так. Неспособные маэллты не возвращаются.

— Арвис! Скажи мне, что наши с тобой дети не будут маэллтами! Я не хочу, чтобы мой сын или дочь были вынуждены отправиться черт-те куда непонятно зачем с риском, что вернуться назад им не суждено.

— Мариэ! Вот она, женская логика во всей красе… — поцеловал меня. — Но мне приятно, что ты не просто допускаешь возможность, что я стану отцом твоих детей, а уверена, что именно я им и буду.

Я покраснела. И впрямь, ляпнула, что думала. Но все равно:

— Арвис! Не смей уходить от ответа!

Он приподнялся на локте. Смеха в голосе больше не было: