Поперчить посахаренное

— Умеешь делать искусственное дыхание? — посмотрел на неё Ханбин. Она неопределенно мотнула головой, но поскольку выяснять было некогда, то немедленно приступила к делу. Сотню раз видела это по телевидению, и пусть не очень выйдет, лучше делать, чем бездействовать. Зажав нос Бобби, она приникла к его губам, не думая о том, что всё это значило бы в другой раз. Сейчас она не думала ни о чем, кроме его жизни и её спасения. Дохи не допускала и мысли, что он мертв, что не очнется, что эти глаза не откроются — так не бывает. Так не может быть. Она вдыхала в него воздух, передавая вместе с ним часть своей жизни, любви, заботы. Она готова была поделиться кровью, органами, сердцем, чем угодно, лишь бы восстановить работу организма по имени Чживон. — Подожди! — отпихнул её БиАй и принялся делать массаж сердца. Умело сложив руки там, где это и требовалось, он, собравшись, вздохнул и надавил.

— Мммм!!! — раздался еле-еле живой стон боли, и Бобби, всё ещё где-то в бессознании, сложился пополам, после чего сразу же опрокинулся обратно.

— Господи! — счастливо всхлипнула Дохи, сложив молитвенно ладони и посмотрев на молодого человека, прижимая их к своим губам и щекам.

Невозможно было бы передать ни словами, ни изображениями, какую легкость испытали двое сидящих по сторонам от Чживона. Одному лучший друг, другой самый лучший парень, который попадался ей в жизни, он пошевелился и дал им понять, что жив, а большего им было и не нужно. Не гора, и не земной шар свалились с их плеч. С них свалилась огромная, лишающая всего бездна, в которую бы провалилось всё, не раздайся этого глухого и скрежущего «ммм».

— Давай, брат, давай, — легонько пошлепал его по щеке Ханбин. — Очнись, скажи, что ты в порядке.

— Отвали… — морщась, прохрипел Бобби, подтянув слабо руку и, согнув её, коснулся другой руки, левой. — Бля…

— Больно, да? — заволновалась Дохи, не ощущая холода. Они с БиАем, мокрые до нитки, едва не стучали зубами, но не замечали этого. — Где болит?

— Я весь болю, — мученически улыбнувшись, закряхтел разбившийся гонщик. — По-моему, мне плечо до локтя раздробило… — он даже не мог открыть глаза от боли, шипя и стараясь лежать ровно.

— Ёбаное ты чмо, Бобби! — остервенело гаркнул на него БиАй, тряхнув мокрой челкой. — Чудо, что ты вообще жив! Я сам тебя готов убить за эту выходку!

— Отлично, если меня закажут, теперь проблем не возникнет, — хотел посмеяться он, но опять задохнулся от боли. — Сука, я, по-моему, ещё пару ребер сломал… адско… дайте мне марихуаны, чтобы забыться.

— Может, ещё тёлок с бухлом подогнать, царь хуев? — Ханбин был зол, но зол от нервов. Он чуть не свихнулся от страха потерять друга. Эти нырки, один за другим, не приносящие успеха, когда казалось, что Чживона уже не найти и не достать, по крайней мере живым, добили его душевную непоколебимость. Он мог до этого просто позлиться, но теперь ему хотелось рвать и метать, вымещая свой гнев на чем-нибудь. Бобби был ему, как родной брат, которого у него никогда не было. Они с ним попадали в разные передряги и всегда вытаскивали из них друг друга. Так что если бы пришлось, он бы вручную вспахал весь ил на дне Хан, но нашёл Чживона. К счастью, ему повезло угадать с координатами падения, и он вытянул его вовремя.

— Бухла — да, не откажусь, — Бобби прищурился, найдя рядом с собой Дохи. — Тебе холодно?

— Нет, мне хорошо, — улыбнулась она, трясясь и гася всхлипы. Ей казалось это высшим счастьем, самым большим удовольствием, сидеть вот так рядом с Чживоном и разговаривать. Он есть. Она знала, она верила, что он не оставит её, то есть, не её — она ему никто, — но он же Бобби, он не сдаётся. Он не боится смерти, но он любит жизнь, он умеет жить и способен научить этому других. — Тебе нужно в больницу.

— Мне нельзя в больницу, — поморщился Бобби. Дохи толком не знала, из-за чего, лишь догадываясь, но противоречить не стала. — БиАй, — обратился он к товарищу. — Сделаем вид, что ты меня не выловил, а? — Ханбин пытливо посмотрел на него, соображая что-то.

— А Анжелина? — кивнул он на девушку.

— У неё есть имя, БиАй, — тяжко выдохнул Бобби, облизнув губы. У него было ощущение, словно половина тела раскрошилась. И всё испытание было в том, что он чувствовал каждый кусок кости, каждую мышцу, каждую трещину, растяжение, перелом. Это было очень мучительно, но, что радовало наверняка: болит, значит, на месте и восстановится. Не чувствовать конечности после травм гораздо хуже.

— Хорошо, что делать с Дохи?

— Она никому не скажет, — Чживон перевел на неё глаза с приятеля опять. — Да, хомячок?

— Не скажу.

— И ты ей поверишь? — подозрительно спросил БиАй.

— Дохи, никому, даже Джинни, — посмотрел на неё Бобби.

— А Хёне? — удивилась студентка.

— Хёне можно, — принял решение Ханбин.

— Хорошо, — кивнула девушка. — Я никогда не расскажу, но… как же университет?

— Последнее, что меня сейчас волнует, — едва пошевелился Чживон, чтобы убедиться, что и ноги целы. Они слушались, и, в отличие от верхней половины тела, на которую пришелся удар, даже не болели. — Черт, мне надо подняться, помоги, БиАй.