Поправки

Чип жил, ни за что не платя, на отделанной лепниной вилле, где некогда командующий гарнизоном советских войск ел фазанов, запивая «Траминером», и беседовал с Москвой по кодированной телефонной линии. Осенью 1990 года окна виллы разбили камнями, имущество разграбили, а стены покрыли победными надписями, и в таком виде она стояла заброшенная, пока VIPPPAKJRIINPB17 на очередных выборах не лишилась власти и Гитанаса не отозвали из ООН. Полуразвалившаяся вилла привлекла Гитанаса прежде всего дешевизной (она досталась ему даром), надежнейшей системой безопасности (тут имелась даже бронированная башня и такая же ограда, как у посольства США), а главное – возможностью улечься в постель того самого генерала, по чьему приказу Гитанаса полгода подвергали пыткам в располагавшихся по соседству советских казармах. По выходным Гитанас и другие члены партии брались за скребки и мастерки, но партия самораспустилась до того, как ремонт был закончен. Половина помещений пустовала, полы были усыпаны битым стеклом. Как и повсюду в Старом городе, горячая вода в ванны и батареи виллы поступала из гигантского чрева центральной отопительной системы, растрачивая большую часть своего пыла в долгом пути по глубоко зарытым трубам и протекавшим стоякам. Офис компании «Партия свободного рынка» Гитанас разместил в прежнем бальном зале, главную спальню оставил за собой, Чипу предложил адъютантские апартаменты на третьем этаже, а юные интернетчики могли выбирать из того, что осталось.

Хотя Чипу приходилось оплачивать аренду нью-йоркской квартиры и проценты за кредит по карточке «Виза», в Вильнюсе он чувствовал себя богачом. Заказывал блюда из первой строчки меню, щедро угощал неудачников спиртным и сигаретами и покупал в супермаркете возле университета натуральные продукты, даже не глядя на цены.

Как и сулил Штанас, в барах и пиццериях водилось множество юных, щедро размалеванных доступных девиц, однако, покинув Нью-Йорк и позабыв «Академический пурпур», Чип утратил и потребность влюбляться в несовершеннолетних незнакомок. Дважды в неделю они с Гитанасом наведывались в клуб «Метрополь», и там, после массажа и перед сауной, их потребности вполне эффективно удовлетворяли на неизменно чистых поролоновых подушках. Большую часть персонала «Метрополя» составляли дамы в возрасте за тридцать; днем они возились с детьми или с престарелыми родителями, учились в университете на отделении международной журналистики или посвящали себя не имевшему спроса политически окрашенному искусству. Массажистки покорили Чипа своей готовностью поддерживать нормальный разговор, пока они одевались и приводили в порядок волосы. Удивительно, сколько радости доставляло этим женщинам их дневное существование, насколько бессмысленной казалась по сравнению с ним их ночная работа, а поскольку сам Чип начал получать весьма ощутимое удовольствие от своих дневных трудов, с каждым терапевтическим актом/трансакцией, осуществлявшимся на массажном коврике, ему было все легче осаживать свое тело и оценивать сексуальное удовольствие вполне трезво, с четким пониманием места любви в своей жизни. С каждой заранее оплаченной эякуляцией он извергал из себя еще одну унцию наследственного стыда, устоявшего перед пятнадцатью годами теорий. Благодарность он проявлял в форме двухсотпроцентных чаевых. В два или три часа утра, когда на город давила будто уже неделями окутывавшая его тьма, Чип и Гитанас возвращались на виллу, пробираясь сквозь сернистый дым, снег, туман или дождь.

Гитанас – вот к кому Чип привязался в Вильнюсе по-настоящему. Больше всего его радовало, что Гитанас тоже испытывает к нему симпатию. Куда бы они ни пошли вдвоем, их везде принимали за родных братьев, но Чип превратился не столько в брата, сколько в девушку Гитанаса. Он уподобился Джулии; его обхаживали, постоянно задаривали, и он повседневно во всем зависел от Гитанаса, от его милости и его наставлений. Как Джулия, он стоял на задних лапках, выпрашивая обед. Чип был ценным кадром и притом американцем, существом уязвимым и хрупким, ему потакали, он забавлял Гитанаса, порой ставил его в тупик и впервые с наслаждением чувствовал себя желанным и нужным.

В целом Вильнюс оказался симпатичным городком, где водилось тушеное мясо, капуста, картофельные оладьи, пиво, водка и табак, где Чип познал товарищество, вкус авантюры и кисок. Ему нравился здешний климат, широта, на которой день и ночь путались. Можно было проспать допоздна и все-таки проснуться на рассвете, а вскоре после завтрака наступало время вечернего кофе с сигаретой. То ли студенческая жизнь (любимая пора Чипа), то ли специфическое существование интернет-юзера. С расстояния в четыре тысячи миль все американские проблемы казались пустяковыми – ну да, родители, неудачи, долги, разрыв с Джулией… И работа, и сексуальная жизнь, и дружба – все ладилось, и на время Чип позабыл привкус разочарования. Он принял решение остаться в Вильнюсе до тех пор, пока не выплатит долги Дениз и банку. Шести месяцев для этого будет достаточно.