Поправки

– Собирай вещи, – распорядился Гитанас. – Ионас отвезет тебя в аэропорт.

Чип пошел наверх, в голове пусто, на сердце легко. За дверью уже грохочут выстрелы, дзинь-дзинь, быстро расходуется магазин, Ионас и Айдарис целятся (будем надеяться) поверх голов. Рождественские колокольчики.

Он надел кожаную куртку с кожаными штанами. Собирая чемодан, припомнил, как разбирал его в начале октября. Время сомкнулось петлей, двенадцать недель исчезли бесследно. Он снова укладывает вещи.

Когда Чип вернулся в зал, Гитанас смотрел новости, нюхая пальцы. На телеэкране ходуном ходили пышные усы Виктора Личенкова.

– Что он говорит?

Гитанас пожал плечами:

– Дескать, Виткунас недееспособен и т. д. Виткунас готовит путч, чтобы помешать законному волеизъявлению литовского народа и т. д.

– Ты должен уехать со мной! – забеспокоился Чип.

– Я должен повидать мать, – возразил Гитанас. – Через недельку позвоню.

Чип обнял друга, с силой прижал его к себе. Почуял запах жирных волос, который, нервничая, выдыхал Гитанас. Казалось, он обнимает самого себя, под царапучим шерстяным свитером натыкается на свои лопатки. Ощутил угрюмость Гитанаса – литовец где-то далеко, отрешен от всего, погружен в себя, – и Чипу передались страх и растерянность друга.

На гравийной дорожке у дома загудел автомобиль – Ионас подавал сигнал.

– Встретимся в Нью-Йорке, – сказал Чип.

– Да, может быть. – Гитанас высвободился из объятий и отошел к телевизору.

Когда «форд» с ревом проскочил в открытые ворота, несколько отставших участников демонстрации швырнули ему вдогонку камни. Машина мчалась на юг, прочь от центра; вдоль улицы тянулись неприветливые бензозаправочные станции и коричневые, пострадавшие от интенсивного движения дома, которые выглядели наиболее счастливыми, наиболее самодостаточными именно в такие дни, при скудном освещении и влажном ветре. Ионас объяснялся по-английски с трудом, но сумел продемонстрировать Чипу если не дружелюбие, то, по крайней мере, терпимость, не отводя при этом взгляда от зеркала заднего вида: в то утро машин почти не было, и спортивный автомобиль, породистый конь мафиози, привлекал к себе внимание, весьма нежелательное в пору нестабильности.

Маленький аэропорт был битком набит молодежью, говорившей на языках капиталистического Запада. С тех пор как «Квод-ситиз-фанд» распродал «Литовские авиалинии», большинство маршрутов обслуживались другими компаниями, но урезанный план полетов (четырнадцать рейсов в день для европейской столицы!) явно не соответствовал ситуации. У стоек «Финнэр», «Люфтганзы», «Аэрофлота» и «Польских авиалиний» скопились сотни британских, немецких и американских студентов и предпринимателей, многие лица казались Чипу знакомыми – он натыкался на них, бродя по пивным вместе с Гитанасом.

Бесстрашные маршрутные автобусы подвозили все новые партии иностранцев. Насколько Чип мог понять, очереди у стоек вовсе не подвигались. Он сверился с расписанием вылетов на табло и выбрал компанию «Финнэр» – у нее было объявлено больше всего рейсов.

В конце длиннющей очереди к регистратору «Финнэр» стояли две американские студентки в расклешенных брюках; прочий их наряд также представлял собой ретро шестидесятых годов. На чемоданах были надписаны имена: Тиффани и Черил.

– У вас есть билеты? – поинтересовался Чип.

– На завтра, – ответила Тиффани. – Но дело пахнет керосином, так что вот…

– Очередь продвигается?

– Не знаю. Мы пришли десять минут назад.

– За десять минут – никакого движения?

– Работает всего один регистратор, – пояснила Тиффани. – Но похоже, другой стойки «Финнэр», получше, не имеется, так что вот…

Чип окончательно растерялся. Потребовалось все его мужество, чтобы отказаться от идеи поймать такси и вернуться к Гитанасу.

Черил продолжала рассказ, обращаясь к Тиффани:

– А папа говорит: «Раз ты едешь в Европу, сдай квартиру», а я ему: «Я обещала Анне, что она сможет останавливаться у меня, когда играют дома, и спать с Джейсоном, так? Не могу же я отказаться от своего слова, так?» А папа начинает выдвигать ультиматумы, и я ему говорю: «Здрасте, это же моя квартира, так? Ты же купил ее для меня, так? А теперь кто-то чужой будет жарить еду на моей плите и спать в моей постели?»

– Какой кошмар! – посочувствовала Тиффани.

– Класть голову на мою подушку?! – не унималась Черил.

Еще двое иностранцев, на этот раз бельгийцы, пристроились позади Чипа. Уже приятно – теперь не он последний. Чип по-французски попросил бельгийцев присмотреть за чемоданом и сохранить его место в очереди. Пошел в туалет, заперся в кабинке и пересчитал выданные Гитанасом деньги.

29.250 долларов.

Почему-то эта сумма огорчила Чипа. Огорчила и напугала.

В туалете ожил репродуктор, по-литовски, по-русски и, наконец, по-английски сообщил, что рейс «Польских авиалиний» №331 из Варшавы отменен.