Поправки

Кейлеб открыл было рот, но удержался от очередной жалобы или мольбы, в глазах сверкнуло лукавство.

– Кажется, понимаю, – смиренно потупился он. – Да-да, понимаю.

– И думаешь, что с новым оборудованием будет по-другому? – уточнил Гари.

Кейлеб сделал вид, будто серьезно обдумывает вопрос.

– Думаю, будет по-другому, – наконец сказал он.

– Ну хорошо, – сдался Гари, – но запомни наш разговор. Я не хочу, чтобы это стало очередной дорогой игрушкой, к которой ты через неделю-другую потеряешь интерес. Ты уже почти подросток, и мне хотелось бы видеть больше сосредоточенности…

– Гари, это несправедливо! – с жаром вступилась за сына Кэролайн. Она вышла, прихрамывая, из главной спальни, одно плечо выше другого, рука за спиной, прижимает к пояснице пакет с обезболивающим гелем.

– А-а, Кэролайн. Не думал, что ты нас слушаешь.

– Неправда, будто Кейлеб небрежен к вещам.

– Конечно неправда! – подхватил Кейлеб.

– Ты вот что пойми, – продолжала Кэролайн, – в новом хобби будет задействовано все. Это гениально! Кейлеб придумал способ использовать все свое оборудование…

– Хорошо, хорошо, рад это слышать.

– У мальчика творческий прорыв, а ты внушаешь ему чувство вины.

Однажды, когда Гари позволил себе вслух усомниться, не подавляют ли они воображение ребенка, заваливая его дорогой техникой, Кэролайн только что не обвинила его в клевете на сына. Среди ее любимых книг о воспитании почетное место занимал научный труд «Технология воображения. Чему современные дети должны научить родителей» некоей Нэнси Клеймор, доктора философии, противопоставлявшей «парадигму исключения» (одаренный ребенок – гений, изолированный от общества) новой «парадигме подключения» (одаренный ребенок – творчески ориентированный потребитель). Авторша утверждала, будто в скором времени электронные игрушки станут такими дешевыми и общедоступными, что ребенку не придется напрягать воображение, рисуя карандашами или выдумывая сказки, вместо этого он будет применять и комбинировать существующие технологии. Эта мысль казалась Гари чрезвычайно убедительной, но оттого не менее пугающей. Когда он был примерно в возрасте Кейлеба, ему нравилось строить модели из палочек от фруктового мороженого.

– Значит, сейчас мы поедем в магазин? – затеребил родителей Кейлеб.

– Нет, Кейлеб, не сегодня, уже почти шесть, – ответила Кэролайн.

Кейлеб даже ногой топнул:

– Вот так всегда! Жду-жду, а потом уже поздно!

– Возьмем фильм напрокат, – предложила мать. – Любую кассету, какую захочешь.

– Не хочу кассету! Хочу камеру наблюдения!

– Не сегодня! – отрезал Гари. – Так что смирись.

Кейлеб удалился в свою комнату, громко хлопнув дверью. Гари пошел за ним, распахнул дверь.

– Довольно! – сказал он. – У нас в доме не принято хлопать дверьми!

– Ты сам хлопаешь!

– Не желаю ничего больше слышать!

– Ты сам хлопаешь!

– Хочешь провести неделю под домашним арестом?

Вместо ответа Кейлеб скосил глаза и втянул губы в рот: теперь от него ни слова не добьешься.

Взгляд Гари скользнул в угол детской – обычно он предпочитал туда не смотреть. Кучами, точно воровская добыча, навалены и позабыты фотоаппараты, компьютер, оборудование для видеосъемки, цена всего этого в совокупности превышала годовое жалованье секретарши, работавшей у Гари в «СенТрасте». Оргия роскоши в логове одиннадцатилетнего мальчишки! Молекулярные шлюзы дрогнули и выпустили наружу различные химические факторы, которые до сих пор с трудом сдерживались. Каскад реакций, вызванных избытком фактора 6, раскрыл слезные протоки, вызвал спазм блуждающего нерва и «ощущение», будто Гари изо дня в день держится на поверхности лишь потому, что не позволяет себе разглядеть скрытую на дне истину. Простую истину – всем предстоит умереть, и сколько б сокровищ ты ни скопил в гробнице, тебя это не спасет.

За окном быстро темнело.

– Ты в самом деле собираешься пустить в ход все это оборудование? – спросил Гари, сглотнув комок в горле.

Кейлеб пожал плечами, так и не выпустив губы на волю.

– Хлопать дверьми не позволяется никому, – примирительно добавил Гари. – И мне в том числе. Ладно?

– Как скажешь, па.

Он вышел из комнаты Кейлеба в сумрачный коридор и едва не столкнулся с Кэролайн – та удирала на цыпочках, в одних носках, обратно в спальню.

– Опять?! Опять?! Я сказал – не подслушивать, а ты!..

– Я не подслушивала. Мне нужно лечь. – И она почти бегом, сильно хромая, устремилась в спальню.

– Беги-беги, все равно не скроешься. Отвечай; зачем ты подслушиваешь?!

– У тебя паранойя. Вовсе я не подслушиваю.

– Паранойя?!

Кэролайн опустилась на огромную дубовую кровать. Выйдя замуж за Гари, она в течение пяти лет дважды в неделю посещала психотерапевта, который на последнем сеансе назвал ее достижения «непревзойденными», и тем самым раз и навсегда опередила Гари в гонке за душевным здоровьем.

– Тебя послушать, у всех, кроме тебя, есть проблемы, – продолжала она. – Точно так же рассуждает твоя мать. Даже не…

– Кэролайн! Ответь только на один вопрос. Погляди мне в глаза и ответь на один вопрос: днем, когда ты…

– Боже, Гари, опять все сначала? Послушай, что ты несешь!