Попрыгун

Весь день я занимался тем, что пытался сбежать. Что я только не делал. Пытался обмануть самого себя и представить край нар границей портала, рисовал пальцем на полу воображаемую линию и даже помочился на пол с той же целью – все было бесполезно. В кромешной тьме портал не открывался. В довершенстве моих неприятностей стал волчий голод и жажда. Есть нам не давали. Воды в камере тоже не было. Я постучал в стену Кевину и спросил его о наличии в его апартаментах такой роскоши, как водопровод, но получил отрицательный ответ. Кевин тоже сидел голодный и злой, и все старался порвать цепь или хотя бы вырвать ее из стены. Я обшарил все свои многочисленные карманы в поисках чего-либо полезного, но весь мой улов составила завалявшаяся в угол кармана мятная карамелька. Метаморфы постарались на славу. В карманах не было больше ничего: ни зажигалки, ни ножа, ни охотничьих спичек, ни набора крючков и отмычек, частенько выручавших меня. Нащупав в опоясывавшим ногу металлическом запястье замочную скважину, я долго ковырял ее когтем, но успехом похвастаться так и не смог. Даже часы с меня сорвали, так что я мог лишь по ощущениям своего организма определить, когда наступил вечер, а за ним ночь.

С Кевином мы почти не разговаривали. Его положение на данный момент было куда более плачевным, чем мое. Меня не остановило бы ничего, если метаморфы хотя бы на миг зажгут свет. Но когда я думал о том, что сбегу при первой же возможности, передо мной вставало лицо Беаты, с остекленевшими глазами, с укором смотрящее на меня. И мне было стыдно. Чувство стыда забивало даже голод и жажду, когда я, скрючившись, лежал на нарах, отгоняя от себя невеселые мысли.

Утро следующего дня началось для меня со странного шума. Это был то ли вой, то ли стон, сопровождаемый к тому же глухими стуками. Звуки доносились со стороны камеры Кевина. В кромешной тьме я, со страхом, прислушивался к этой какофонии, представляя, как Кевин мечется по камере и, сходя с ума, бьется головой о стены.

– Кевин, что с тобой? – встревожено спросил я, задушив в себе желание спросить как это принято в американских боевиках: «Ты в порядке». Кевин ответил не сразу, а потом глухо, с надрывными стонами прошелестел.

– Старик был прав, он был прав…

– Что ты имеешь в виду? – холодея, спросил я, подозревая самое худшее.

– Эта чертова комета…. Разве ты не чувствуешь? – простонал Кевин. – Она уже подлетает…

Я прислушался к своим ощущениям. То ли мой желудок сковала паника и голод, то ли я действительно ощутил в животе нечто похожее на свинцового ежа, беспокойно ворочавшегося там.

– Черт побери! – выругался я. – Сколько у нас есть времени?

– Не знаю… Несколько часов. Когда же они поведут нас драться?..

Видимо, ощущения Кевина были более обострены, чем мои, потому что я, кроме гнетущего беспокойства и неприятного кома в животе ничего не чувствовал. Он же за стеной сходил с ума, как животные перед землетрясением. Не силах вырваться из черной ямы, Кевин выл и действительно бился головой о стены. Этот шум сводил меня с ума. Паника Кевина передалась и мне, поэтому я с удвоенными усилиями пытался открыть портал. Однако в подобных ситуациях спешка и страх плохой помощник. Однажды я, убегая от минотавроподобного монстра где-то за задворках Вселенной в панике пролетел мимо своего мира в кишащую упырями и червеобразными монстрами клоаку, из которой почти не чаял вырваться. И кстати, по той же причине – там было темно.

Только когда я сломал коготь о замок, я успокоился. Хотя когти у меня без проблем вырастают заново, операция эта очень болезненная, а потеря когтя вообще для организма большой стресс. Я постоянно восполняю потерю кальция, который теряет организм. И хотя одаривший меня сим даром Император уверял, что никаких последствий для организма не будет, я на себе ощущал, как он ошибается. Впрочем, таковы были все подарки императоров. Уверен, что Кевин и Роббер неспроста налегали на белковую пищу.

Ближе к вечеру безумие Кевина достигло критической точки. Он уже не бросался на стены, а тихо, почти беззвучно подвывал, как умирающий зверь. Это было даже хуже его криков. Я лежал на нарах, зажав ладонями уши, отчего не сразу услышал приближающийся к дверям шум. Поняв, что мне не послышалось, я привстал. Кевин за стеной тоже затих.

– Ты слышишь? – спросил я.

– Слышу, – невнятно ответил Кевин. – Кажется, началось…

В его камеру ввалились раньше, чем в мою. Я услышал рычание, звуки борьбы и сдавленные проклятия. Громкий топот бегущих по коридору возвестил о том, что Кевина куда-то уволокли метаморфы. А затем заскрежетал засов в моей двери.

– Пришло время боя, – пробулькал от дверей клокочущий голос моего знакомого метаморфа. Ему было явно тяжело строить длинные предложения. Сегодня его речь была еще невнятнее, чем накануне. – Сейчас тебя отстегнут от стены. Побежишь – получишь плетей. Попытаешься напасть – получишь плетей. Будешь скулить – получишь плетей. Таков закон!