Попрыгунья

 — А я знаю, Роджер, что убил. И повторяю: я тебя не выдам.

 — О черт!

Последовало непродолжительное удрученное молчание.

 — Дорогой мой Колин, ты же не станешь утверждать, что это — дело против меня, — почти взмолился Роджер.

 — Ты хочешь, чтобы я доказал, что это дело против тебя?

 — Сделай милость, — желчно усмехнулся Роджер.

 — Значит так, старик, мотив ты мне выложил сам. Глупо притворяться, будто это мой мотив — ведь это не так. У меня нет и капли такой спеси и великодушия, что бы пойти на подобный риск ради кого-то, кого я даже толком не знаю. И, добавлю, подобной услужливости, чтобы лезть в дела чужих людей. Но у тебя, Роджер, все это имеется, если уж хочешь полной откровенности. Ты один из самых услужливых людей из всех, кого я знаю, и самый самоуверенный. Если кто-то в этом мире и способен совершить абсолютно идейное, бескорыстное, дьявольски услужливое убийство, то это ты.

 — Ну спасибо тебе, Колин!

 — Ничего, я просто применяю твои же методы.

 — Но сумел доказать только то, что у меня также мог быть мотив — исходя из того, что его у меня не было. И это ты называешь доказательством? А такая мелочь, как то, что я просто не имел возможности все это совершить, тебя, думаю, не очень интересует.

 — Возможности?! — воскликнул Колин. — Ну уж если ты не имел такой возможности, тогда и не знаю, у кого она и была!

 — Когда же у меня она была? — в изумлении вопросил Роджер.

 — Ведь миссис Стреттон нашли на крыше, правда? Значит, разумно предположить, что она была на крыше или тут, в зимнем саду, все время после того, как покинула зал. В самом деле, раз никто ее с тех пор не видел, это предположение более чем резонное. Это почти стопроцентная вероятность. Надеюсь, ты согласен.

 — Да, — с вызовом ответил Роджер. — Ну и что?

 — А то, что, насколько мне известно, ты единственный из всех, кто поднимался на крышу в то время, когда ее не было в зале.

 — Что?!!

 — Сперва ты утешал бедного крошку Дэвида в баре, а потом направился прямиком сюда — когда я присоединился к вашей компании, правильно? — ровным голосом спросил Колин.

 — Боже, боже милостивый!

Роджера как громом ударило. Ведь это совершенная правда. Приход Колина дал возможность ему самому ускользнуть из бара. Разговор с Дэвидом в сложившихся обстоятельствах делался все более вымученным, к тому же от горевших в камине громадных поленьев в помещении сделалось не только нестерпимо жарко, но и дымно. И тогда он точно вышел на крышу и стоял какое-то время там в дверях, куря и одновременно дожидаясь, пока бар проветрится. Он напрочь забыл об этом, но Колин все припомнил правильно.

В тот момент Роджер никого не видел на крыше, но он же пробыл там от силы минут пять, и теперь уже несомненно, что Ина Стреттон находилась в это время в зимнем саду — одна или со своим убийцей.

Дьявольски неприятная ситуация!

 — И разумеется, — гнул свое Колин, — после того, как бедный крошка Дэвид поведал тебе все свои печали, ты рассвирепел и завелся.

Роджер удрученно посмотрел на своего обвинителя.

 — Дэвид не рассказывал мне о своих печалях, — только и сумел он выдавить из себя. — Он даже не упоминал жену. Мы говорили про отборочные матчи и этапную систему в соревнованиях по крикету. Можешь спросить его.

 — А то бы я не додумался, — поджал губы Колин.

Роджер промолчал.

 — Ты ведь сам завел разговор, — заметил Колин.

 — Значит, по-твоему, за те несколько минут, что я был тут наверху, я подтащил миссис Стреттон к виселице и вздернул ее?

 — Но кто-то ведь это сделал. Если не ты, Роджер, то кто же?

 — По крайней мере, ты же не держишь меня за такого раззяву, который может забыть про злополучное кресло?

 — Но кто-то же о нем забыл. Это, конечно, грубый прокол. Но если преступник изобличен, то значит, он так или иначе в чем-то прокололся. Я так считаю, — Колин поглядел на кончик своей сигареты, — что постоянно занимаясь убийствами, ты стал к ним относиться куда менее серьезно, чем иные из нас, и оттого проявил некоторую беспечность в том, что касается деталей.

Роджер аж поперхнулся.

 — И разумеется, именно твои разговоры насчет кресла тебя и выдали, — продолжал Колин совершенно невозмутимо. — Я все не мог понять, к чему ты клонишь. А потом понял. Ты беспокоился насчет этого кресла. Ты знал, что позабыл его вовремя поставить куда следует, и хотя потом спохватился и исправил ошибку, а все-таки побаиваешься, вдруг кто-нибудь успел заметить, что сперва его не было. И ты попытался убедить меня, чтобы иметь на всякий случай свидетеля, в том, что кресло находилось там с самого начала. Хитрый ход, Роджер, прямо скажем.

 — Но неудачный, что ли?

 — Ага. Ты перестарался, — откровенно признался Колин. — Но идея тем не менее блестящая — уже проболтавшись, повернуть дело так, будто ты выгораживаешь кого-то еще. Здорово придумано! Но, увы, — малоубедительно.

 — Но это же правда.

 — А уж коль скоро ты допустил столько ляпсусов, — Колин гнул свое, будто и не слышав слов Роджера, — я и подумал, что такой остолоп может и пальчики оставить, так что лучше мне сходить их вытереть и послушать, что ты на это скажешь. А кстати, ты их оставил? — поинтересовался Колин.