Популярна и влюблена

В прошлом году у нас с Кассандрой был общий урок искусства. В начале семестра мы убедили миссис Дилэнси, что работаем над инсталляцией для нашего итогового проекта. Мы брали большие холсты, тащили в низину и просто лежали на них, глядя в небо. Небо всегда было затянуто облаками, дождь в те дни лил часто, но мы не обращали на это внимание. Мы просто лежали там, иногда болтая, а иногда просто так, пока не звенел звонок. К концу семестра холсты были в сырых пятнах, измазаны травой и грязью. Я была уверена, что мы провалимся, но Кассандра уговорила меня показать их. В итоге мы получили А[7] с минусом. Миссис Дилэнси сказала, что наша работа «новаторская и заставляет задуматься».

Уайатт показывает плечом на дверь.

– Где Джордан?

Райнер фыркает так громко, что я думаю – это он не намеренно, а затем вижу, как Сэнди прищуривается, глядя на него. Ее взгляд, похоже, говорит: «Следи за собой».

Уайатт игнорирует его и говорит Сэнди:

– Пойдем прогуляемся, надо кое-что обсудить.

Сэнди кивает, и Уайатт вынимает свой планшет. У него всегда с собой записная книжка. Монтажные листы, списки сцен, списки с порядком вызова актеров и так далее.

– Вы должны закончить со всеми этими делами для Scene до полудня, – говорит он, размахивая планшетом. – А потом мы снимаем.

– Успех не сделал тебя мягче, да? – говорит Сэнди. Она улыбается, и я вижу морщинки в уголках глаз, словно карандашные пометки на странице. Я задумываюсь о том, как давно они знают друг друга и как познакомились. У них, похоже, своя история.

– Пока нет. – Уайатт смотрит на нее, и я впервые понимаю, как мало я о нем знаю. Я знаю, что он не женат и у него нет детей, но есть ли у него девушка? Живет ли он в Лос-Анджелесе, когда не работает? Какой была его жизнь до всего этого? Я знаю, всегда знала, что он известен как жесткий человек. Но всегда ли он был таким? Другим его сложно представить, но я видела что-то на наших с Джорданом пробах. Я видела, насколько Уайатт любит кино. Как он готов на все, чтобы добиться нужного результата.

В углу палатки собралась компания незнакомых мне людей. Команда Scene. Я слышала, что они хотели посмотреть, каковы мы за кадром, прежде чем устраивать фотосессию. Джордан стоит с ними. Он что-то говорит, и одна из женщин сосредоточенно кивает. Ее пальцы на миг оказываются у него на предплечье.

Уайатт и Сэнди исчезли, и Райнер разговаривает с Джессикой, которая только что приехала. У нее в руках апельсиновый сок.

– В Urth Caffé[8] есть доставка? – спрашивает он ее.

Она смеется, и Райнер посылает ей воздушный поцелуй. Боже, он такой милый.

Затем появляется Лилианна. Она меряет меня взглядом и громко провозглашает:

– О, милая. Если бы я застала тебя в таком виде, я бы не поместила тебя даже на банку супа.

Я никогда не признаю этого публично, но мой любимый фильм не «Касабланка». И не «Заводной апельсин». На самом деле мой любимый фильм – «Это всё она». Тот, в котором Принц-младший влюбляется в девушку, главную зубрилку школы. Хоть это и не Хичкок, но я все равно его люблю. Моя любимая сцена – та, в которой главный герой ждет ее перед школьным балом, и она спускается по лестнице полностью преображенная. Она внезапно стала красавицей.

Я вхожу в двери студии уже после восьми, и мне кажется, что я в фильме. Не играю в фильме, а на самом деле в фильме. Когда я появляюсь, все головы поворачиваются ко мне. И Райнер с Джорданом смотрят так, будто ни разу не видели меня раньше.

Райнер поворачивается первым, и я вижу его широкую улыбку – в этот момент он смеялся. Его рот так и не закрывается. Он смотрит на меня в изумлении. Мне кажется, я парю. Это прекрасное ощущение, когда на тебя так смотрят и, возможно, даже желают. Я чувствую на себе его взгляд. Он не отрывается от меня, твердый, уверенный. Он скользит по моим плечам, оттуда – к глазам, словно что-то ищет. Будто у меня есть что-то, ему необходимое. Затем Райнер присвистывает, и Джордан тоже поворачивается.

Иногда бывает, что ты хочешь сделать фото, но затвор камеры тормозит, и вся картинка зависает. Изображение Джордана будто висит в моем видоискателе. Я вижу, как он сглатывает, и его кадык опускается. Я смотрю на его опущенные руки. Он сжимает и разжимает кулаки. А затем его глаза смотрят прямо в мои, и я узнаю то же самое выражение, которое видела у него на лице там, на пляже. Черные глаза выглядят так, словно их выдули из стекла. Такое чувство, что если он будет смотреть достаточно долго, стекло может прорезать меня насквозь.

– Здесь жарко, – бормочу я.

Меня никто не слышит.