Популярна и влюблена

– Хорошая работа, – говорю я Джордану, и это, возможно, самая глупая фраза, которую можно сказать парню, чей язык только что побывал у тебя во рту. Даже если это была игра.

Неудивительно, что он не отвечает.

Мы снимаем снова. И снова. И снова. Каждый раз, когда его губы касаются моих, я чувствую, что всё ближе к чему-то значимому, чему-то, чего я хотела достичь все это время здесь на острове и, может быть, даже раньше. Будто его поцелуи все объясняют. Почему я здесь, почему я получила эту роль. Может быть, все, что произошло за последние шесть месяцев, было лишь ради этого момента.

Я помню, что сказал мне Уайатт, когда мы снимали поцелуй с Ноем. Что он упомянул, когда пытался заставить меня уразуметь, что происходит в голове у Август.

– Она, наконец, понимает, каково это – забыться с кем-то, – сказал он. – Это такая любовь, когда ты полностью поглощен этим человеком.

На следующий день у нас выходной и на улице ливень. С помощью африканских плясок мы так и не смогли заставить дождь пойти, но в ту самую секунду, когда мы заканчиваем снимать, небеса разверзаются.

Я провожу утро у себя в гостиной, просматривая многочисленные стопки журналов, которые продолжают приходить по почте благодаря подписке. Потом я стараюсь упорядочить свою коллекцию DVD, сложить одежду в ящики. Я непреклонна в своем решении не выходить сегодня на улицу. Меня пугает не столько дождь, сколько тот, кто может гулять под ним. Я избегаю Джордана. Не потому, что я не хочу его видеть – каждой клеточкой тела я жажду выбежать в коридор, чтобы его найти, – но я не знаю, что я скажу. Или знаю.

Это не важно. Есть Райнер: милый, сексуальный, прекрасный… и по какой-то невероятной причине он и вправду хочет быть со мной. Кроме того, магнетическое притяжение Джордана наверняка действует даже на дверные ручки. Естественно, мы только играли, но я не могу не думать о том, что мы были совсем рядом. Так вот из-за чего актеры постоянно расстаются и изменяют друг другу? Из-за такой близости? Близость ли это в полном смысле слова? Я не могу представить, что Джордан не почувствовал то же самое, но, может быть, после того, как ты проделал это столько раз, ты учишься отделять себя от этих эмоций. Может, я все не так понимаю. Может, это и правда притворство.

Я хочу, чтобы Райнер был здесь. Я уверена, что это все происходит потому, что его нет. С ним я бы себя так не чувствовала. Я бы так сильно не хотела увидеть Джордана. Мне бы не пришлось сажать себя под домашний арест.

К двум я уже схожу с ума, и единственное, что осталось у меня из запасов, – это бутылочка с горчицей и банка маринованных огурцов. Я попросила, чтобы отменили эту магическую доставку в мой холодильник. Мне было жаль, что большая часть еды пропадала, но сейчас я жалею, что отказалась. К несчастью, сейчас мне пора покидать свою территорию. Чтобы противостоять стихии, я вооружаюсь резиновыми шлепанцами и дождевиком. Затем открываю дверь и спускаюсь вниз.

Я заглатываю магазинный сэндвич, а затем застегиваю дождевик, тот прочный дождевик из Орегона, который я почти случайно захватила сюда. Внутри довольно душно, и вместо того, чтобы вернуться наверх, я решаю рискнуть и прогуляться по пляжу. Мне нужно проветрить голову, и если я не видела Джордана в холле и в магазине, он наверняка у себя в комнате.

Мне нравится солнечный свет, но когда идет дождь, я чувствую себя почти как дома. Все дело в запахе. Даже здесь, где соленая вода проникает повсюду, дождь все равно пахнет так же. У него запах прохладного мха, насыщенный запах сосны или головокружительный аромат лаванды. Появляются тучи, я расслабляюсь, и все вокруг становится тихим, менее резким. Мир словно смягчается.

На пляже пусто. Я оставляю свои шлепанцы у камней и зарываюсь пальцами в песок. Дождь оставляет маленькие точки, жаля мои ноги, словно насекомые. Я направляюсь на запад, туда, где пляж заворачивает и тянется дальше. На улице туманно, и дождь усиливается, падая наискосок длинными каплями. Я иду, опустив голову и глубже спрятав руки в карманы.

– Эй! – слышу я голос позади меня и, повернувшись, вижу Джордана, бегущего за мной в промокшей насквозь, натянутой на голову синей фуфайке. При виде него все внутри переворачивается. Мои вены – как электрические провода.

– Боже, я зову тебя уже пять минут, – еле выговаривает он, задыхаясь.

– Я не слышала.

Он подходит ближе. Я вижу, как он дышит. Как его грудь поднимается и опускается. Вижу капли, повисшие на лбу и невероятно длинных ресницах.

– Я заметил, что ты спустилась, – говорит он.

– Ты весь вымок, – отвечаю я.

Он смотрит на свою фуфайку, а потом оглядывает заброшенный пляж.

– Пойдем. – Он хватает меня за руку и тащит по пляжу. Ладонь, обхватившая мою, ледяную, теплая на ощупь. Но пальцы холодные. Они находят мои и переплетаются с ними. Через дождевую завесу мне даже не видно, куда мы идем.

Я поднимаю взгляд и вижу шеренгу матерчатых тентов, по их крышам стучит дождь. Вход перегораживает веревка. Джордан отвязывает веревку и откидывает полог.

– Это собственность отеля, – нерешительно произношу я.