Популярная философия. Учебное пособие

Итак, в России – самодержавие и крепостничество, на Западе – господство буржуазности и мещанства, констатирует Герцен. Где же выход? Выход, по мнению мыслителя, в синтезе того лучшего, что выработали западная и российская цивилизации: европейской культуры, просвещения, идеи свободы личности и – российской общинности, солидарности, коллективизма. Эта идея стала краеугольным камнем русского народничества. «В современной Европе нет юности и юношей» – отмечает Герцен, тогда как русские люди еще способны к юношескому энтузиазму, идеальным порывам, живой, страстной вере и жертве (вспомним, к примеру, перекликающиеся с этой мыслью, слова Достоевского о «русских мальчиках», безоглядно и бескомпромиссно ищущих истину). На смену вере Герцена в Запад приходит вера в Россию, в русскую крестьянскую общину. На чем она основывается? Во-первых, русский народ, мало затронутый буржуазностью, учтя опыт Запада, может не повторить ошибок Европы («хорошие ученики часто переводятся через класс»). И, самое главное, – давно погибшая на Западе, но сохранившаяся в России община, представляет собой зародыш того самого общества, о котором говорят, к которому стремятся теоретики западного социализма. Общинное самоуправление, коллективистская психология, общинное землепользование, убеждение крестьян в том, что земля, подобно воздуху, – «ничья и Божья» и обрабатывать ее могут все, а владеть ею никто, – вот предпосылки «русского социализма» Герцена.

Западное мещанство основано на «безусловном самодержавии собственности». В России – крестьянской стране с общинным землевладением – этого «самодержавия собственности» еще нет и, следовательно, есть возможность избежать буржуазного пути развития и связанных с ним страданий народа, распада коллективизма и торжества мещанства. Итак, сочетать западный идеал свободы личности и российское начало общинного коллективизма, разрушить самодержавно-крепостническое государство – в этом Герцен видел надежду и спасение России, могущей пройти между Сциллой буржуазного мещанства и Харибдой царского деспотизма (Сцилла и Харибда – в греческой мифологии – два морских чудовища, подстерегавших мореплавателей с двух сторон: кому удавалось избежать Сциллы, тот попадал к Харибде и наоборот). «Прошлое русского народа темно, его настоящее ужасно, но у него есть право на будущее» – эта позиция Герцена, как нетрудно заметить, отличалась и от взглядов Чаадаева, и, тем более, от теории «официальной народности», синтезируя и объединяя лучшие идеи западников и славянофилов.

Будущее общество – это грядущий социализм, который Герцен сравнивает с ранним христианством, проповедовавшим всеобщее равенство и братство, и одновременно похоронившим античный мир и создавшим новое – средневековое общество. Социализм для Герцена призван сочетать личную свободу с социальной справедливостью, политическое освобождение с экономическим равенством и уничтожить власть и эксплуатацию. Эти идеи, провозглашенные Герценым, были развиты следующими поколениями русских народников.

4. Возможно ли счастье без свободы (Ф. М. Достоевский)

Один из знаменитых философов и писателей ХХ-го века Альбер Камю как-то заметил: «Хочешь философствовать – пиши романы». По своему влиянию на общество, по силе, и по глубине философской мысли, русская художественная литература зачастую далеко превосходила «профессиональную» философию. Не создавая грандиозных, логически завершенных и однозначных философских учений, выдающиеся русские писатели Федор Достоевский и Лев Толстой в своих романах, повестях и публицистических произведениях пронзительно остро, проникновенно и необычайно глубоко поставили ключевые вопросы человеческого существования.

Жизнь Федора Достоевского была трагичной, и, быть может, трагизм его собственной судьбы помог ему ощутить такие глубины трагического в мире и в человеке, которые большинство людей не может или не желает видеть. Трудная жизнь в бедности, каждодневный литературный труд на износ, тяжелое нервное расстройство, вынесенный в юности смертный приговор за участие в социалистическом кружке (приговор был изменен в последнюю минуту перед расстрелом и заменен каторгой), нелегкие годы, проведенные в Сибири, затем разочарование в былых революционных и социалистических идеалах, непрестанные сомнения в существовании христианского Бога и жажда верить в него – так складывался жизненный путь писателя.

Значительную часть своей жизни Достоевский прожил в Петербурге – городе, где Россия и Европа соединились, переплелись и сошлись в противоборстве и, можно сказать, что он был во многом петербургским писателем. Величавые громады дворцов над реками и каналами, гранитные набережные, геометрически правильные прямые проспекты, прекрасные памятники и, рядом с этим величием и великолепием, – чахоточный туман, грязные «доходные» дома, где в жалких каморках, в мрачной сырой атмосфере сгущающихся сумерек страдают, мучаются, сходят с ума «униженные и оскорбленные» «бедные люди» – герои Достоевского.