Популярная история евреев

Когда немецкие войска, разбив русскую армию под Танненбергом, ворвались в русскую Польшу, евреи приветствовали их как спасителей. Одним из приветствующих был Зеев Дов Бегин, отец будущего премьер-министра Израиля. В дополнение к ивриту и идишу он говорил по-немецки, предпочитая этот язык польскому, который он называл «языком антисемитизма». Он сказал юному Бегину и его сестре (позднее госпоже Гальперин): «Вот увидите, придут немцы – это другая культура, это не Россия». Русская армия, уходя, ставила в строй целые еврейские общины и гнала их нагайками в Сибирь – зловещий прообраз сталинской политики по отношению к нацменьшинствам. Семья Бегин наблюдала, как казаки жгли еврейские деревни. Когда пришли немцы, они, по воспоминаниям госпожи Гальперин, «относились к евреям чудесно… Они давали каждому ребенку конфеты и пирожные. Это были другие немцы, другое время».

Даже в еврейских поселениях в Палестине языком общения был немецкий. Многие из поселенцев хотели, чтобы в еврейских школах обучение шло на немецком языке, а не на иврите. Немецкий без обсуждения был принят в качестве официального языка на сионистских конгрессах. Сионистский центр в Берлине видел себя штаб-квартирой всемирного движения, а его члены призывали Германию к покровительству над евреями, а также и над исламом. По мнению многих, именно большая еврейская община в Салониках помогла подтолкнуть Турцию к войне на стороне Германии.

Тем не менее, наиболее прозорливые понимали значение решения Англии разрубить оттоманскую тушу. Одним из них был Хаим Вейцман, который после смерти Герцля стал наиболее активным пропагандистом сионизма на Западе. «Пришло время, – с удовлетворением писал он после речи Асквита, – говорить открыто – показать миру отношение евреев к Палестине». Вейцман был одной из самых благородных и важных фигур в еврейской истории. В качестве сионистского лидера он почти так же умело, как и Герцль, обрабатывал государственных деятелей мира, но, в дополнение к этому, он мог говорить от имени простых «остъюден», так как был одним из них. Атмосфера в его доме в городе Мотол среди Припятских болот была вполне традиционной. Отец его, который валил лес и сплавлял его в Балтику, знал Кодекс Каро наизусть, а его любимой книгой было «Руководство для заблудших». На стене в его доме рядом с Маймонидом висел портрет барона Гирша, но «Возвращение» имелось в виду религиозное: местный раввин сказал Вейцману: «Чтобы стать достойным этого, нужно много делать, много учиться, много знать и много страдать».

Конечно, Вейцману пришлось немало пострадать, чтобы получить современное образование. В доме не было газет. Его учителю, тайному маскилю, чтобы привезти учебник по естественным наукам на иврите, пришлось прятать его в обложку от Книг Пророков. К тому же дело происходило в царской России, где для евреев была установлена предельная квота в 10% мест в средних школах даже тех городов, где евреи составляли больше половины населения. Делалось все для того, чтобы евреи не могли попасть в университет. Позднее Вейцман напишет: «Читая год за годом мудреные указы, которые дождем сыпались из Петербурга, можно было подумать, что вся громадная машина Российской империи была создана с единственной целью – изобретать и усложнять правила и установления, ограждающие существование своих подданных-евреев». Так что образование было сопряжено с постоянными придирками, обманом и унижением. Вейцман проявил потрясающее терпение, настойчивость и изобретательность и сумел попасть в Берлинский политехнический, одну из трех лучших научных школ в Европе, а затем в Швейцарии, он получил степень доктора химии во Фрайбурге (1899).

Но только в Англии, куда он приехал преподавать биохимию в Манчестерском университете, Вейцман осознал цель своей жизни: воспользоваться существованием Британской империи и доброй волей ее правящего класса, чтобы осуществить мечту о еврейском национальном очаге. Вейцман, получивший британское подданство в 1910 г., всегда оценивал англичан по их собственным правилам и считал их терпимыми, честными, любящими свободу и справедливость. Он как будто вкладывал все золото своих чувств в их сердца и в конечном итоге набегали неплохие дивиденды. Перед 1914 г. он начал стричь купоны. Он познакомился с К. П. Скоттом, влиятельным редактором либеральной «Манчестер Гардиан», а через него и с такими депутатами парламента от Ланкашира, как лидер консерваторов Артур Бальфур и Уинстон Черчилль. Кроме того, Скотт познакомил его со своим ближайшим политическим другом Ллойд-Джорджем. Все эти люди стали надежными сторонниками сионизма.