– Сколько же тебе лет, Наталия? – папа наклоняется и целует ее в лоб.
– Четыре, – говорит она, как мы и научили ее два года назад. Если уж вдолбить ей что-то, то это остается сидеть накрепко.
– Нет, тебе шесть.
– Шест…
– Сколько тебе лет?
– Четыре, – она улыбается нам, показывая свои острые зубки. У меня на груди до сих пор шрам с того раза, когда она покусала меня через платье три года назад. Я тогда схватила ее, чтобы не дать ей выбежать на улицу.
– Нет, Наталия, тебе шесть.
– Четыре! – теперь она начинает сердиться. –
Обожаю, когда сестренка ругается по-испански.
Это отлично характеризует положение и в моей школе.
Я иду (по заветам Бетти Корнелл) на химию, где мисс Кордова уже готова к уроку. Я достаю из рюкзака на одной лямке (который раньше был обычным рюкзаком) карандаш и сажусь прямо, расправив плечи. Один из позвонков хрустит, и я морщусь.
Внезапно в кабинет влетают Карлос Санчес и его приятель Пабло. Пабло хватает с моей парты карандаш, и парни начинают за спиной мисс Кордовы баталию на мечах. Они прыгают из стороны в сторону, пританцовывая и делая выпады остриями карандашей. Одноклассники их подзадоривают. Я понимаю, что Пабло не собирается возвращать мое имущество, так что подхожу к нему, высоко задрав подбородок. Я проворно выхватываю у него из руки карандаш, как раз когда он собрался нанести им смелый удар по Карлосу Санчесу.
А потом вспоминаю о манерах.
– Благодарю, – говорю я, глядя ему в глаза, и возвращаюсь на свое место.
Несколько одноклассников таращатся на меня. Не спеша, как будто их поставили в неловкое положение, они выпрямляются на своих местах и испепеляют меня взглядом – а все потому, что из-за меня почувствовали себя сутулыми.
Троекратное «ура» мне за позитивное влияние на сверстников.
– Ни за что не угадаешь, Майя, – Кензи вся раскраснелась от воодушевления. – У меня есть
– Что?
– Ага, – сияет она.
– Кто? – спрашиваю я.
– Энджел. В шестом классе мы вместе ходили на физру.
– Помню. Сутулый такой, – Бетти бы не понравилась осанка Энджела. – Хороший парень? – спрашиваю я, думая о своих, как правило, милых школьных влюбленностях. Итан и приятный, и умный одновременно.
– У него
Я закусываю губу.
– Хорошо, – говорю я. – Главное, не позволяй ему ничего лишнего, ладно? Ты заслуживаешь куда лучшего.
– Ни за что, – обещает она.
Автобус останавливается, и я поднимаюсь с места. Подруга второпях обнимает меня. Я выдавливаю из себя улыбку, но не знаю, сколько смогу выносить такую новую, оживленную и раздобрившуюся Кензи.
Сегодня я делаю большой шаг. Сегодня я отказываюсь от прокладок. Сегодня я вступаю в ряды женщин, которые во всем развитом мире пользуются тампонами.
В Браунсвилле к тампонам относятся, как к чему-то аморальному. Равно как и к контрацепции. Чего мне никак не понять, так это того, что подростковая беременность воспринимается как нормальное явление.
Впервые воспользоваться тампоном страшновато, но мама всегда открыто делилась со мной подобной информацией. Она рассказывает мне все, что ей пришлось узнавать на личном опыте, потому что в ее семье такие вещи не обсуждались.
– Когда используешь прокладку, клади ее посередине, – говорила она, когда я только начала ими пользоваться. – И господи боже мой, липкой стороной
– Не смывай прокладки в унитаз.
– И не могу не повторить еще раз: установив тампон,
Когда растешь, слушая такие вот ужасы, могут разбиться определенные фобии, но все же лучше знать заранее, чем постигать на собственной шкуре.
Бедная мамочка.