Попутчики

— Всё не так, добрая госпожа! — простонал монах. Врени молча смотрела в пол и, кажется, старалась вообще ни о чём не думать. Она была вся пропитана страхом. Страхом перед вампирами, страхом перед их силой, страхом, что они выведают её тайны… она боялась так сильно, что в комнате становилось душно.

И было ещё кое-что.

Вейма еле заметно повела носом.

Липп. Надо же! Сколько лет о нём ничего не слышали — и вот он нашёлся!

Это может быть опасно. В Раноге она беззащитна и это не её территория.

— Лучшее, что я могу сделать — это приказать выгнать вас за пределы Фирмина, перед этим всыпав вам плетей за обман и дерзость, — продолжила вампирша.

Монах вздрогнул и провёл рукой по выбритому затылку[15]. Врени закаменела.

— Поэтому, — вкрадчиво продолжала вампирша, — самое время сказать правду.

Врени взвилась как ужаленая.

— Правду?! — со злостью отчаяния переспросила она. — Я могу сказать правду, но готова ли ты её услышать… сестра?

Вампирша довольно улыбнулась — как и в прошлый раз, скрывая клыки.

Для этих двоих безопасней было бы согласиться на изгнание. Даже плети не так опасны, как продолжение спора с разъярённым вампиром. Быть может, им бы стоило поныть, пожаловаться на злую судьбу… в надежде, что их отпустят непобитыми. Но нет. Что удержало Большеногую? Гордость? Страх? Она в жизни переживала и не такое. О, нет, тут что-то другое.

Вейма перехватила взгляд монаха. Повела рукой и он застыл, невидяще глядя перед собой.

— Что ты с ним сделала?! — с нескрываемым отчаянием и злостью завопила цирюльница.

Как интересно…

— Говори, Большеногая, — предложила вампирша. — Говори свою правду. Ты же веришь в Освобождение, а?

— А ты?! — бросила ей в лицо проклятая.

Как забавно… страх за этого юношу погасил её ужас перед вампирами.

Вампирша покачала головой.

— Я вас не трону, — вдруг пообещала она. — Не бойся. Я только ненадолго его… усыпила, если тебе так понятней. Не надо ему слышать наш разговор.

— Освободи его, — скрестив руки на груди, потребовала Врени.

— Позже, Большеногая, позже. Я хочу знать, кто он для тебя. Не любовник — я это вижу. Но и не подельник. Ты не взяла его деньги. Кстати, подними, мне чужого не надо.

Она перехватила взгляд женщины. Так собираются перед ударом.

— Не советую. Успокойся и рассказывай. Потом я его освобожу и послушаю его рассказ.

— Усыпив меня? — криво усмехнулась цирюльница.

— Разве что у него есть от тебя тайны. А они наверняка есть, а, Большеногая? Рассказывай, пока я добрая.

Цирюльница вздохнула.

— Я могу прочесть твои мысли, — напомнила вампирша. — Мне это будет неприятно, но я могу. Решайся скорее. Когда мне неприятно, я становлюсь… не очень доброй. Ну же!

— Ладно, будь по-твоему, — ещё сильнее вздохнула Врени. — Слушай. Когда я… поссорилась с Ржаным Пнём, ко мне на встрече подошёл… человек.

— Кто такой? — отрывисто спросила Вейма.

Врени покачала головой.

— Я не видела его лица и он не назвал имени. Он сказал, что прозревшие зашли в тупик. Что они погрязли в житейских дрязгах. Что превращаются в оружие богатых и сильных. И что это надо менять. Мы… мы верим в Освобождение, но… иначе. Мы считаем, что Создатель послал нас сюда… в наказание. Если мы будем творить зло, то он будет возвращать нас сюда снова и снова, пока мы не поймём. Освободитель не может требовать от нас… этого. Если мир есть зло, то мы должны его исправить.

Цирюльница говорила быстро, выплёскивая давно и трудно передуманные мысли. Вейма молча кивала.

Как интересно…

— Он сказал мне тайные знаки, по которым я могу узнать других освобождённых. Некоторые знают все. Но на них необязательно откликаться. Другие — только он и его ученики. Я согласилась. Я дала обет никогда не извлекать корысти из смерти, зарабатывать на жизнь честным трудом и всегда защищать тех, кто не может защитить себя сам.

— Как благородно, — засмеялась вампирша. — Как по-рыцарски.

— Смейся, — пожала плечами Врени. — Я не проповедница.

— И кого вы принимаете к себе? — против воли заинтересовалась Вейма.

— Людей, — ответила цирюльница, глядя вампирше прямо в глаза. — Тех, для кого Освобождение — не оправдание своим порокам. Ты не сможешь от меня узнать о моих товарищах, я знаю только немногих и мне неизвестны их имена. Мы не знаем ни нашего общего старшего брата, ни других. Мы получаем распоряжения и выполняем их.

— Вас можно распознать по мягкотелости, — хмыкнула Вейма. — Раз вы такие добренькие.

— Мы не хвастаемся своими делами, — коротко ответила цирюльница.