Попутчики. Астрахань – чёрная икра. С кошёлочкой

Я опустил раму пониже и, овеваемый ветром, стал у окна. Как часто бывает с человеком, стоящим у открытого окна быстро идущего поезда, одна из многочисленных, влекомых ветром соринок попала мне в левый глаз, и он начал слезиться. Потом начал слезиться правый. Я жил в Бердичеве всего четыре года, не в детстве даже, а в ранней юности. Для сравнения скажу, что в Ростове-на-Дону я жил одиннадцать лет, в Москве живу пятнадцать, а до Москвы – шесть лет в Черниговской области в городе Козельце с чудесной рыбной рекой Остёр и прекрасным, не только для такого маленького городка, собором XVIII века работы Растрелли. Жил и в других местах. Но почему-то всегда, когда я подъезжаю к Бердичеву, что случается редко, почему-то всегда меня охватывает какое-то странное волнение. Историческая родина, что ли? Да, может быть. Бердичев – это историческая родина российского еврейства, и всех нас, даже старых выкрестов-петербуржцев подозревают в связи с ней. Но только ли российское еврейство подозревают? Я слышал, что в напряжённом 1967 году советско-сталинский представитель в ООН, товарищ-господин Малик крикнул представителю Израиля:

– Здесь вам не бердичевский базар!

Понятно, когда они оскорбляют Тель-Авив или Вашингтон или, в зависимости от политических потребностей, Париж, Стокгольм, Рим, Берлин. Но в данном случае они оскорбляют город, находящийся на их собственной территории, превращают его в нечто международное и сами не стесняются выступать в качестве некой международной, межидеологической силы. Мы знаем, что это за сила. Советско-сталинский дипломатический вельможа, товарищ-господин Малик или другой ему подобный вполне могли бы на том же бердичевском базаре с красными пьяными лицами торговать костлявыми лещами или махоркой, отмеряемой гранёными стаканчиками. Такого рода населения в Бердичеве хватает. Но в Бердичеве они как бы не живут. Потому что Бердичев – город-призрак, город, рассеянный по стране и по миру, город, жителями которого являются даже люди, нога которых не касалась бердичевских улиц: московский профессор, нью-йоркский адвокат, парижский художник. И в то же время те, кто живёт в хатах вдоль Махновской улицы или в горкомовских домах вдоль бульвара, к Бердичеву как бы отношения не имеют. Такая двойственность характерна только для живого, и потому Бердичев – это не обычное географическое название, а имя живого существа, вызывающего ненависть, насмешку, страх, стыд. Пусть не удивляют вас оба наименования, на первый взгляд противоположные, но относящиеся к одному и тому же. Бывают живые призраки, и бывает мёртвая, красномордая плоть.

Вот почему с таким волнением смотрю я сейчас на тёмные, ночные поля бердичевщины, на ряд стройных елей вдоль дороги, не уступающих по красоте кремлёвским. Сейчас они из-за тьмы кажутся плоскими, нарисованными на бумаге тушью, однако, когда утром взойдёт над ними солнце, они обретут объём, расправят ветви, стряхнут с них ночную сырость и станут розово-зелёными. Я помню их такими, когда год назад, год с небольшим, проезжал мимо утром в мягком вагоне московского поезда. Был конец августа, цвела гречиха…

Надо сказать, я уж очень давно проезжаю мимо, даже если и появляюсь в этих местах. В Бердичеве у меня больше нет близких людей. Впрочем, в Бердичеве, кажется, проживает жена моего дяди, того самого Забродского, который когда-то работал в НКВТ[7], но считать эту даму близким человеком не хочу и не могу. Уж Олесь Чубинец гораздо ближе, хоть он не проживает в Бердичеве. Впрочем, почему бы Олесю не поселиться в Бердичеве? В Бердичеве такое замечательное православное кладбище и на нём ещё пока разрешают хоронить.

Может показаться, что я зло иронизирую. Но это не так. Я считаю, человеку желательно знать, где его похоронят, и желательно, чтоб он сам ещё при жизни выбрал такое место. А стать приличным покойником в наше время всё тяжелей и тяжелей. Хотя так было и в прошлые времена. Например, улучшение положения евреев при Екатерине II и Александре I началось с разрешения на собственные кладбища. И наоборот, когда душитель декабристов Николай I начал гонение на евреев, он первым делом приказал распустить «Еврейское погребальное братство». Оказывается, когда народ решаются изгнать, но не решаются уничтожить, достаточно запретить ему хоронить своих покойников. Ведь невозможно жить рядом с непохороненными мертвецами. Гитлеровцы поступали проще – они взяли расходы по похоронам на себя, поскольку дальнейшая жизнь живых не была предусмотрена даже в изгнании.